Онлайн книга «Горят как розы былые раны»
– В доме за мостом. Я не знала, куда мы едем, но видела, что через реку. А где дядя?.. – Как это ты его не заметила? – удивился Голландец. – Мост увидела, а дядю – нет? Он же вышел и уехал. – Наверное, когда я ходила на кухню попить. – Так и есть, растяпа. Ну, поехали домой. Только сначала заедем в одно место. – Мама скоро приедет с работы. – Серьезно? Тогда берем ноги в руки и бежим. Она рассмеялась. Мокрая одежда резала складками с головы до ног. Таксист поначалу не заметил, что Голландец только что из душа, а потом возражать было поздно – тот уже сел на сиденье. До дома они доехали быстро. Вдвоем спустились на парковку и так же быстро выехали. – Да, дорогая! – весело, насколько был способен, крикнул он в ожившую трубку мобильника, выхватив ее из кармана. – Что происходит?! – Милая, тебе ночью снились кошмары, я дал тебе снотворное! Я думаю, это из-за того трупа, что нашла милиция. – Голландец… – Ты уснула, а я позвонил в студию, чтобы тебя не потеряли. Я скоро буду дома, Соня! – Голландец… – Как голова? После снотворного обычно состояние, как после Нового года… – Голландец, тебя ищут. – Меня всю ночь искали. Три раза приходили. – Они сейчас здесь… Голландец посмотрел в зеркало заднего вида. Девочка сидела в кресле и вглядывалась в пейзаж за окном. «Девочка с хорошей памятью. Вот чего мне сейчас совершенно не нужно», – подумал он и вынул из бардачка набор открыток. Восемнадцать самых известных картин Пушкинского музея. Зажал в трубке микрофон и протянул через плечо: – Посмотри картинки!.. Да, милая? Что-то со связью… И что им нужно? – Ты убил его? Он отнял от уха трубку и оглянулся. Потом снова приложил. Ему нужно было выяснить, кто задал этот вопрос. – Соня?.. – Я говорю, к тебе приехали. Человек утверждает, что ты его знаешь. Он оглянулся. – Убил? – спросила девочка. – Сейчас поговорим, – пообещал Голландец и снова вернулся к телефону. – Как они себя называют? – Жданов, – после небольшой паузы ответила Соня. – И еще звонил мамин ухажер. – Игорек? А ему-то что от меня надо? Шкаф передвинуть? – Что мне сказать господину Жданову? – Дай ему трубку, – услышав на том конце связи покашливание, которое не могла издавать Соня, он спросил сразу: – Какого черта тебе надо, черный копатель? – Боже ж ты мой, как грубо. Кто виноват, что я зарабатываю больше вашего? – Тебя выгнали с двух аукционов, решением суда тебе запрещено подходить к произведениям искусства ближе чем на семьсот метров. Ты спекулянт и мошенник. Я все правильно упомянул? – Нет, не все. Не все правильно! Не семьсот метров, а заниматься экспертной оценкой картин! Кто бы запретил мне ходить по музеям? – Обиженно бормоча что-то, Жданов высморкался и заговорил уже пискляво, в нос: – И чего это вы напали на меня? Мой возраст должен заставить вас прислушаться к моему мнению в первую очередь. – Эльдар Эмильевич, вы засранец, каких свет не видывал, но если уж пришли в мой дом, зная, что я успею выбросить вас из окна быстрее, чем вы поздороваетесь, значит, дело действительно важное. Я тут немного в суматохе дел, поэтому не могли бы вы изложить свои вопросы в двух словах, чтобы я хотя бы немного был в курсе предмета предстоящего разговора?.. – Если в двух только, то пожалуйста, – Ван Гог. – Предмет разговора сузился на два миллиметра. Хорошо, я скоро буду. – Желательно сейчас. – Я уже подъезжаю к дому. Тридцать минут. – Вы разрешите воспользоваться гостеприимством прекрасной Сони? – Не возражаю. – А вы не боитесь, что я уведу от вас эту богиню? – Куда? В дом престарелых? И потом, вы засранец, а она засранцев терпеть не может. Когда вы ее достанете, она убьет вас ложкой, – отключив связь, Голландец посмотрел в зеркало. – Таня, я забыл, о чем ты меня спрашивала. – Ты его убил? – О чем ты? Он ушел. – Я не уходила на кухню. – Взрослых обманывать нехорошо. – А детей можно? «Проблемы наворачиваются, как веревка на локоть». – Ты говоришь глупости. Сейчас заедем к одному дяде, я поговорю с ним, и мы поедем к тебе домой. Поняла? На этот раз дорога к дому капитана заняла всего десять минут. Голландец остановил машину у подъезда, вышел и скрылся в подъезде. Девочка открыла упаковку и стала рассматривать репродукции. Он позвонил в дверь, почесал нос и, едва дверь открылась, изо всех сил врезал капитану в челюсть. Расслабленный, не готовый к нападению, он даже не посмотрел в глазок. И теперь падал, храня в памяти мысль о том, что его сбило электричкой. Как в подъезде дома на улице Костикова появилась электричка, он подумать не успел. На всякий случай, храня себя от неожиданностей и неприятных сюрпризов, он вошел в квартиру. На кухонном столе стояла чашка с горячим чаем, в гостиной тоже никого не было. Зато в одной из спален в кресле сидела женщина, и все прямо указывало на то, что она давно бы уже встала, будь ее воля. Но от ее воли ничего не зависело. Намертво прикрученная скотчем к спинке и подлокотникам, она бросала наполненные ужасом взгляды то на Голландца, то на топор, лежащий под ее ногами. Ее била нервная дрожь, казалось, она сходит с ума. Приблизившись, он вынул из кармана нож и выбросил из рукоятки лезвие. Женщина дернулась, и лицо ее, перетянутое скотчем, исказилось в беззвучном крике до неузнаваемости. Он протянул руку и легким осторожным движением вспорол скотч между губ. – Помогите… – успела произнести она и начала терять сознание. – Не пускайте сюда детей… Отойдя на шаг, он осмотрелся. Топор лежал и сверкал. Испачканный кровью, он ждал ухода Голландца и возвращения хозяина. А рядом с ним, как наперстки, лежали три отрубленных пальца. «Что это здесь у нас происходило?» – Нет-нет, мэм, вернитесь! Я хочу знать подробности! Он поднял руку, чтобы привести ее в чувство тем способом, который женщины обычно не любят, но вспомнил о трех пальцах и решил, что это будет уже слишком. В кухне он натянул на руки мокрые, из рюкзака, матерчатые перчатки. Распахнул с грохотом холодильник, нашел взглядом початую бутылку водки и вернулся в спальню. По дороге бросил взгляд налево. Капитан валялся в прихожей на полу, словно отброшенный от двери взрывной волной. Несколько вялых глотков вернули женщину к жизни. |