Книга Дневник офицера КГБ, страница 29 – Александр Никифоров

— Ничего особенного — это наша национальная борьба гуштингири. ^[33]

«Ничего особенного, — мысленно повторил я. — С этими таджикскими «мальцами» надо поаккуратнее. Кто знает, какие еще у них разновидности борьбы в запасе есть?»

— Пару приемчиков покажешь? — смотрю на Тахира. — Впрочем, зачем они мне, когда ты рядом!

* * *

На вилле за столом совещались Женька-борода, Мамнун, начальник периферийного отдела, и Сергей, командир батальона спецназа.

С Сергеем я познакомился в октябре прошлого года. Общаться близко не приходилось, поскольку все вопросы с ним решал Женька. Мы без надобности не вмешивались в дела друг друга, да и Женек ревностно относился к своим контактам.

О кандагарском спецназе я услышал еще в Кабуле, в первые дни пребывания в Афганистане… Хорошо ребята работали. И главное, без потерь. Во многом это была заслуга командира батальона Сергея. При всех прочих достоинствах он обладал чувством юмора. А на войне без него тяжко.

Вспоминается интересный эпизод.

Однажды Сергей зашел к нам на виллу, держа под мышкой огромный арбуз. Мы сидели за столом и разрабатывали очередной план по окончательному уничтожению бандформирований.

— Бог в помощь! Над чем трудитесь? — весело приветствовал он нас.

— «Дебет» с «кредитом» сводим.

— Получается?

— Не очень. По сводкам военных, количество уничтоженных душманов в два раза превышает все население Афганистана, — говорит Стас.

— У военных точная бухгалтерия. Плюс минус два слона, — смеется Сергей.

— Вот ты объясни, Сергей, — обратился к нему Дима, которого мы частенько называли «тарджамон» (переводчик). Он прибыл в нашу группу на должность переводчика после окончания «вышки», владел языком пушту. — Каждый день артиллерия по душманам наносит артудары. Спецназ по караванам активно работает, а «духов» меньше не становится. И революция никак победить не может.

Сергей с удивлением посмотрел на него: «вопрос не по зарплате».

А Дима не унимается: «почему да почему?»

Слушал его Сергей, слушал…

— Подержи арбуз! — подает его Диме.

Дима взял.

— Хрен его знает, товарищ майор! — развел руками Сергей и забрал арбуз обратно.

После этого случая слишком назойливых «почемучек» мы охлаждали фразой «подержи арбуз!».

Поздоровавшись с Мамнуном и Сергеем, мы подсели к столу.

— Что-то вы рано. Фильм не понравился? — хитро улыбаясь, спрашивает нас Женька.

— Отчего же. Фильм хороший — правда, мы его уже видели, «Свинарка и пастух» называется (в Кандагаре нас новыми фильмами не баловали).

— Я только что из бригады, там батальон в ружье подняли. Говорят, группа советников обидела двух офицеров. Еле-еле отговорил идти на вас «войной», — шутливым тоном заявляет Сергей.

— Рассказывайте, рассказывайте, что вы в госпитале натворили, — снова смеется Женька-борода.

Тут же «сдаю» боевого товарища.

— Я тут ни при чем, — отодвигаюсь от Тахира и показываю на него пальцем. — Все он, он. Специально меня в госпиталь заманил, я идти не хотел. — И уже серьезно: — Видели бы вы, как он своей «гуштингири» двух молодцов на землю уронил.

— Да ладно тебе, — бросает Тахир.

— Серьезно? — спрашивает его Сергей. — Ты меня, конечно, извини, но я видел этих лейтенантов, их трудно обидеть.

— Тахир может, — говорит Женек. — Он у нас еще и чемпион Таджикистана по боксу среди молодежи.

— Хватит вам, — обижается Тахир, — больше говорить не о чем?

— Страна должна знать своих героев, — продолжает зубоскалить Женька.

— Ну вас. — Встав из-за стола, Тахир пошел в свою комнату.

— Хорошего человека обидели, — говорю ему вслед.

— Размечтался! — Тахир выходит из комнаты, держа в руках бутылку водки и банку маринованных огурцов.

Обсуждение оперативных мероприятий временно отложено…

* * *

На следующий день на вилле появились те самые два офицера с извинениями (видимо, Сергей провел с ними воспитательную беседу). Ребята оказались вполне нормальными военными. Просто вольный кандагарский ветер вскружил им голову.

— А как к вам можно в организацию попасть? — поинтересовался один из них, которого звали Владимиром.

— К нам не попадают, нас выбирают и проверяют, — поправил я его. — Не хочется вас огорчать, но в нашу «контору» в основном после гражданских вузов оформляют. Если у вас серьезные намерения, обратитесь к особистам.

— Серьезные. Еще в военном училище подумывали об этом.

— Тогда и флаг в руки. Будет необходимость, обращайтесь, посодействуем.

На том с ребятами и расстались. Встретиться с ними в Афгане больше не довелось. А вот в Союзе…

В 1990 году после «успешного» двухмесячного лечения в московском Центральном госпитале (точный диагноз врачи мне так и не поставили) я возвращался домой в Волгоград. Стою в аэропорту в ожидании посадки на самолет.

— Здравия желаю!

Оборачиваюсь. На меня смотрит статный офицер лет двадцати шести.

— Желаю здравия, — отвечаю я.

— Вы меня не помните, товарищ… — Офицер замялся.

— Подполковник, — подсказываю ему.

— Товарищ подполковник, не помните?

Качаю головой.

— Не припоминаю.

— Кандагар, госпиталь, — улыбается он.

Я пожал плечами. За три года в Афганистане столько встреч-расставаний было…

— Двое молодых заносчивых лейтенантов, — продолжает он. — Ну?

— Владимир?! Точно, Володя. Здравствуй, здравствуй, — крепко жму ему руку. — Капитаном «работаешь»? (На плечах у него красовались капитанские погоны.) Поздравляю!

— Спасибо. Два дня назад присвоили очередное воинское звание. Новое назначение получил.

— Куда, если не секрет?

— В Читу. Я же по вашему совету в военную контрразведку подался. Полгода назад окончил Новосибирские курсы. Вам спасибо.

— Я-то тут при чем?

— Вы нам тогда хороший урок преподнесли. До сих пор за свое поведение стыдно. А где ваш товарищ, ну, который нас тогда…

— Тахир? Он в декабре восемьдесят шестого заменился. С тех пор его не видел. В Кандагар не тянет? — спрашиваю Владимира.

— Есть немножко. Трудно было в Афгане, но все по-честному. В Союзе не так.