Книга Дневник офицера КГБ, страница 55 – Александр Никифоров

* * *

В шесть часов вечера вся группа собралась у шефа на вилле.

— Что-нибудь по моей утренней просьбе удалось собрать? — спросил нас шеф.

— Кое-что собрали, — за всех ответил Женька-борода. — Пока волостей и уездов, которые под народной властью, набирается не больше семи процентов. Думаю, эта цифра сильно не изменится.

— Негусто… Работаем, работаем, а оно вон как — семь процентов, — в задумчивости произнес шеф. — Ну да ладно. У нас посерьезнее проблема намечается. В Кабуле спровоцировали, я уверен, — подчеркнул Игорь Митрофанович, — столкновения людей Исмата с царандоевцами. Когда Муслим приехал разобраться в конфликте, по нему открыли огонь. Две пули попали в ногу, одна — в плечо. Исмат тоже не остался в долгу: двоих царандоевцев уложил и пятерых ранил. Ему повезло: все происходило рядом с нашим Представительством, где он и укрылся. Руководство Царандоя и некоторые члены ЦК НДПА ^[91] требовали его выдать, но Зайцев ^[92] им отказал, заверив, что сам с ним разберется.

«Ситуация, — подумал я. — Конечно, Муслим Исмат со своими людьми далеко не подарок, но порядок в провинции он поддерживал. Многим афганским руководителям и высшим военным чинам не нравилось, что его авторитет в Кандагаре укреплялся. Месяц назад афганские военные в Майванде, якобы случайно, ранили двух исматовцев. Исмат долго разбираться не стал и захватил трех офицеров. Только благодаря усилиям шефа и Ивана Антоновича, зонального партийного советника, конфликт между военным руководством и Исматом удалось локализовать. Ситуация… Уйдем из Кандагара, скушают они друг друга».

* * *

После совещания поехал в бригаду на почту. В начале этого года обязанности почтальона я передал Андрею с четвертой виллы, он сам напросился. Василий (почтальон) перед уходом в ДШБ познакомил меня со своим земляком Николаем, который «подкидывал» мне «Советский спорт», «Футбол-хоккей» и даже журнал «Огонек». Андрею же доставались «Правда» и «Фрунзенец» (газета Туркестанского военного округа). Из-за этого он на меня обижался.

— Шеф на меня ворчит, — говорил он, — зачем ты мне «Фрунзенец» подсовываешь? Где «Советский спорт»? Бери пример с Александра. У него всегда для руководства найдется спортивная газета.

— Андрей, кто тебе мешает завести свои связи? Или ты не опер? — отвечал я.

В районе бригады послышались разрывы снарядов. Я посмотрел на часы. Время девять вечера. «Ночь еще не наступила, а душманы уже «веселятся». Не нравятся мне эти нововведения», — подумал я.

Не доехав до КПП бригады метров сто, я увидел столб пламени. Услышал взрыв.

«Газеток почитать захотелось… — снова подумал я. — Чего на вилле не сидится?»

Медленно подъезжаю к шлагбауму. Из дежурки навстречу мне выбегает сержант.

— Живы, славяне? — спрашиваю его.

— Живы-здоровы, вот только грибок — вдребезги.

— «Эрэс»?

— Он самый. Прямое попадание.

— А часовой? — спрашиваю у сержанта.

— Ни царапины.

— Как это?

— За минуту до взрыва он по малой нужде в овраг отошел. Да вот он стоит, — сержант осветил стоящего в трех метрах от нас бойца.

Паренек, лет девятнадцати, с открытым ртом тупо смотрел на то, что осталось от грибка.

— Если бы не я, «сынок», — сержант похлопал бойца по плечу, — лежать бы тебе в этой воронке.

— Ты тут при чем? — спрашиваю его.

— Они, часовые, малую нужду прямо под грибком стали справлять. Я их предупредил: кого увижу — пристрелю. Вот они под страхом расстрела и бегали в овраг.

Выкурив с бойцами по сигарете и оставив сержанту пачку «Явы», я вернулся на виллу.

В Кандагар выехали в восемь утра. На дороге «море» нашей техники. Саперы на обочине щупами проверяют грунтовку, готовят дорогу к проводке колонны. Рядом с ними катится многотонный трал. ^[93] Обгоняя его, подумал: «Интересно, куда осколки от мины полетят, когда на нее каток наедет?»

Зря подумал. Вечером в бригаде узнал, что двое саперов пострадали от осколков, когда каток раздавил мину.

В Дехходже с трудом пробились через нашу бронетехнику. Солидная будет колонна.

Мамнун и Сарвар ждали меня в отделе.

— Где Хабиб? — поздоровавшись, спрашиваю у них.

— В банде. Хаджи Латиф на операцию Рахматулло пятнадцать человек выделил…

— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! — вырвалось у меня. Посмотрев на удивленные лица афганцев, я добавил: — Это значит, что дело пошло.

Сидим, обсуждаем план предстоящей операции. Неожиданно в дверях появляется Хабиб.

— Что-то случилось? — спрашиваю его.

— Рахматулло темнить начал. Чего-то боится.

— Чего конкретно?

— Трудно понять. Цепляется за всякие мелочи.

Нехорошо получается. Нужно как-то «спровоцировать» Рахматулло на активные действия.

— Срочно иди в банду и скажи Рахматулло, — говорю Хабибу, — что планы изменились. Оружие и деньги поступят сегодня вечером и пролежат в Управлении до утра. Утром их переправят в другое место. Делай что хочешь, но постарайся убедить Рахматулло. К вечеру успеем подготовиться? — спрашиваю Мамнуна.

— У нас все готово, — отвечает тот.

— С богом! — говорю агенту. — Справишься?

— Хода мидонад. ^[94] — С этими словами агент исчез…

Агент ушел, а мы продолжили проработку всех возможных вариантов операции…

Минут через тридцать в дверях вновь появился Хабиб.

— Так быстро? — удивился я.

— Рахматулло согласен.

— Как тебе удалось его уговорить?

— А я и не уговаривал. Сказал, что другой такой возможности не будет. Если он трусит, без него все захвачу, а ему и коробку спичек не оставлю (на персидском языке это звучало намного убедительнее). Мои слова Рахматулло крепко задели. Мне надо возвращаться. Рахматулло не хотел отпускать, но я сказал, что нужно уточнить некоторые вопросы. После шести вечера встречайте. Со мной будут еще человека три. Рахматулло хочет, чтобы его люди лично убедились в безопасности мероприятия.

— Встретим, как самых дорогих гостей, — заверил агента Мамнун.

Хабиб ушел, а мы с Мамнуном поехали в Управление за санкцией на проведение мероприятия.