Книга Шах и мат, страница 67 – Георгий Олежанский

Пункт пограничного контроля представлял обособленное от остальной части аэропорта большое помещение, разделенное на пять отсеков. В первом отсеке располагались оперативные дежурные. Второй — самый большой по площади — предназначался для повседневной работы личного состава пункта. В третьем была комната отдыха дежурной смены. Оборудованное помещение для содержания задержанных лиц размещалось в конце, напротив кабинета начальника, в котором собрались Максим Доментьев, сам начальник, поджарый майор в возрасте и контролер Евгения Серова.

«И в самом деле — хороша!» — с восторгом облизнулась Нижняя Чакра.

Доментьев слабо улыбнулся, когда их с Женей взгляды пересеклись.

Контролер смущенно потупилась.

«Мы ей понравились, — довольно отозвалась Чакра, — смотри, смотри, как она поправила волосы и юбку».

Контролер и в самом деле как можно незаметнее ловко поправила форменную юбку и убрала якобы выбившийся локон под пилотку.

— Хорошо, — прервал тишину начальник пункта и обратился к котролеру Серовой, — вы можете идти, Евгения Владимировна.

— Слушаюсь, — ответила она и вышла из кабинета.

«Чудный голос!»

— Ну, Максим Викторович, — обратился майор к Доментьеву, — это ваш клиент?

Максим не знал: радоваться ему, потирая от удовольствия руки, или, наоборот, напрячься от того, что это оказался именно Оздамиров Ислам.

— Вне всяких сомнений, — кивнул он.

— Как вы и писали в телеграмме, — сказал начальник, — никаких действий мы не предпринимали. Зафиксировали пересечение границы на пограничном контроле и сняли данные с документов, по которым он въехал. Вот они.

Майор положил на стол распечатки с электронной копии паспорта, оформленного на подложные данные некоего Валидова Умара Вановича, 1967 года рождения.

— Спасибо, — ответил Максим, убирая распечатки в портфель, — еще, пожалуйста, подготовьте материал с камер наблюдения, а я пока выясню, куда клиент направился дальше.

Максим набрал номер начальника.

— Объект «Г.» идентифицирован, — он говорил кратко, по существу, — два часа назад пересек границу. Оформлен на пункте пропуска через госграницу в аэропорту «Домодедово». Прибыл, как и ожидали, из Вены. Уточняю маршрут последующего движения.

— Хорошо, Максим, — ответил начальник, — по результатам доложишь.

— Есть. Один вопрос, — замялся Доментьев, — хотел бы получить подтверждение статуса и полномочий.

— Подтверждаю, — и начальник добавил: — только без излишнего фанатизма.

Максим улыбнулся:

— Слушаюсь.

* * *

Судья Дредд в одноименном фильме сурово и без эмоций сказал: «Я — Закон!»

Максима охватило ощущение безграничной власти; он как будто балансировал на грани вседозволенности, допустимый предел размылся. И хотя Максим был готов сорваться, все же рассудок не позволил ему совершить опрометчивый поступок.

«Полномочия!»

Сотрудники органов безопасности крайне редко получали привилегию самостоятельно принимать решения, не задумываться о законности своих действий.

«Чувствуешь себя богом?» — с нескрываемым сарказмом спросил Разум, на что Максим ответил утвердительно.

Он убрал мобильный телефон в карман джинсов и, немного поразмыслив, направился в сторону опорного пункта полиции.

В небольшой комнате за столом, заполняя какие-то бумаги, сидел капитан — мужчина средних лет. Как заключил Доментьев, это был офицер старой закалки, не претендующий на высокие чины и должности.

«Сгодится», — резюмировал Разум.

«Для чего?» — хихикнула Нижняя Чакра.

Полицейский на секунду поднял глаза, оторвавшись от заполнения бумаг, оценил вошедшего и снова углубился в работу.

Максим стоял в дверях, облокотившись плечом о косяк.

Молчание длилось около минуты.

— Не волнуйся, — неспешно произнес капитан полиции, — она не упадет.

И переложил исписанную бумагу в лоток для документов.

Сарказм полицейского Доментьев оценил.

— Это как сказать. Все зависит от того, как много прошло времени с момента, когда вы в последний раз отрывали свою задницу от стула, чтобы в этом удостовериться, — не уступив в язвительности, ответил Максим.

Капитан замер. Он поднял голову и равнодушно оглядел молодого человека, у которого, однако уже проглядывала седина и на лбу были частые морщины. Взгляд незваного гостя был жестким, в нем читалась решимость.

— Послужишь с мое, мил человек, — отозвался наконец капитан, по-стариковски сократив «милый человек», — будешь все знать, уже не вставая со стула.

И секундой позже добавил:

— Чем могу быть полезным органам?

«Ну, я же сказал, что сгодится», — не без гордости констатировал Разум.

Максим Доментьев вкратце изложил суть ситуации капитану, сообщив лишь необходимые для организации взаимодействия сведения.

«Прокофьич» — именно так капитан разрешил к себе обращаться — призадумался.

— Времени прошло немного, — сказал он, — запись с камер, что выведены на наш пульт, мы, конечно, подымем. Но, — тут Прокофьич недовольно поморщился, — на территории большинство камер САБовские, и основной поток информации проходит через них.

— Это обстоятельство вас сильно смущает? — спросил Максим, предугадав, к чему ведет Прокофьич.

— С ними тяжело. Если ты понимаешь, о чем я…

— Кажется, — ответил Максим.

— САБ — это вроде местной мафии, — продолжил капитан, — их территория. На организацию взаимодействия с официальными органами власти им плевать. Уже и разными путями подбирались — ни в какую. Даже «погранцы» делают только через официальный контакт с направлением запросов.

По интонации голоса Прокофьича чувствовалось, что такое положение вещей ему, мягко говоря, не очень нравится.

— Думаю, — заговорщицки прищурившись, ответил Максим, — сегодня мы поставим их на место.

На что капитан только пожал плечами.

— Да тут дело принципа, — почесав затылок, сказал он.

Прежде чем отправиться к начальнику САБа аэропорта «Домодедово», которого Прокофьич охарактеризовал простым словом «сука», чего Доментьеву вполне хватило, чтобы представлять человека, с которым придется иметь дело, Максим отзвонился друзьям, чтобы выяснить, куда Оздамировым на имя Валидова приобретены билеты, при условии, конечно, что они приобретены.

— А ты давно в милиции, Прокофьич? — спросил Максим, пока они шли к САБовцам на другой конец аэропорта, и тут же поправился, — полиции, точнее?

«Для тебя стало делом привычки называть этого матерого капитана полиции Прокофьичем, словно заправского друга?» — не унимался Разум.