Книга Троянский конь, страница 26 – Иван Сербин

— Как все прошло? — спросил Вячеслав Аркадьевич.

— Смольный в городе. — Дима огляделся. — Козельцев его вытащил.

— Ты уверен?

— Что Смольный на воле? Уверен.

— Что это сделал Козельцев.

— Тоже уверен. Если бы бригада Смольного могла воспользоваться своими завязками, она бы ими воспользовалась давным-давно, а не выжидала бы год. Судя по тому, как Юань вел себя на стрелке, Смольный нацелился на серьезный разбор.

— А где сейчас Юань?

— В УВД сидит.

— А тебя выпустили? — нахмурился Вячеслав Аркадьевич.

— Выпустили, — подтвердил Дима.

— Значит, прослушку навесили.

— Я знаю, — кивнул Дима. — В мобиле. Больше они ни к чему не прикасались.

— Где твой телефон?

— В машине остался.

— Это хорошо. — Вячеслав Аркадьевич подумал. — Уладить проблему со Смольным можно. Мои люди его найдут.

— Не годится. — Дима покачал головой. — Если со Смольным что-нибудь случится, Козельцев сразу уйдет в тень. Он сообразит, что Смольный — наших рук дело, испугается и сдаст меня.

Алексей Алексеевич кивнул:

— Вполне допускаю подобную возможность. Владимир Андреевич постарается разом обрубить все хвосты. Это в его характере.

— Либо мы сумеем с минимальным разрывом во времени нейтрализовать их обоих, либо проиграем, — заметил Дима.

— Добраться до Козельцева впрямую невозможно, — покачал головой Григорьев.

— А если мы не доберемся до Смольного, рано или поздно он доберется до нас, — задумчиво сказал Вячеслав Аркадьевич. — По-любому нам вилы выкатываются.

— Смольный только и ждет, пока мы полезем на рожон. — Дима заказал подошедшему официанту апельсиновый сок. — При поддержке Козельцева он вполне сумеет с тобой справиться. И тогда мне придется взяться за оружие. Именно на это, похоже, Смольный и рассчитывает. Я делаю первый ход, а дальше он получает все козыри. Карт-бланш. Если же он убьет первым меня, то… — Официант принес сок. Дима залпом осушил половину бокала. — …Сам понимаешь.

— У тебя есть какие-то идеи на счет того, как зацепить Козельцева? — посмотрел на Диму Вячеслав Аркадьевич.

— Есть, — подтвердил Дима. Он в общих чертах обрисовал свой план.

— Забавно, — согласился Алексей Алексеевич. — Процент вероятности — пятьдесят на пятьдесят. Но попробовать можно.

— Козельцева надо выносить первым, не только потому, что у него больше возможностей, — объяснил Дима, — но и потому, что Смольный лишится покровителя. Я так думаю, его выпустили под каким-нибудь липовым предлогом. Трудно отмазать человека, на котором висит три доказанных убийства, верно?

— Разумеется.

— Так вот, когда мы нейтрализуем Козельцева, тот, кто подписывал постановление об освобождении, сможет обезопасить собственную задницу одним-единственным путем: вновь усадив Смольного на нары.

— Если… — сказал Алексей Алексеевич.

— Что? — Мало-старший посмотрел на него.

— Я сказал: вы, Дмитрий, забыли добавить слово «если». Если нам удастся нейтрализовать Козельцева…

— Пожалуй, — согласился Дима.

Вячеслав Аркадьевич подозвал официанта. Все трое заказали ужин. Дима, пережевывая запеченную на углях форель, сказал Алексею Алексеевичу;

— Меня сейчас больше волнует «Даная». Без нее, как вы понимаете, мой план неосуществим в принципе.

— Завтра, — ответил Григорьев. — Завтра ночью я ее добуду. Не волнуйтесь, Дмитрий. Все, что зависит от меня, я сделаю.

— Отлично. Когда картина будет в Москве?

— Послезавтра утром.

— Прекрасно. Значит, на послезавтра я назначаю Козельцеву встречу.

Вячеслав Аркадьевич отрезал кусок вареной телятины.

— Дима, может быть, тебе стоит пока залечь в тину? Не исключено, что Смольный захочет тебя убрать прямо завтра. Этот придурок отмороженный может наплевать на любые договоренности. С него станется.

— Я не могу, — покачал головой Дима. — Слишком много дел. Да и не считаю нужным. Если Смольный и попытается меня убрать, то только после того, как Козельцев получит свои деньги.

— Я согласен с Дмитрием, — убежденно заявил Григорьев. — Возможно, ваш Смольный и отмороженный тип, но не настолько же, чтобы кидать покровителя подобного уровня. Так что до послезавтра у нас время есть.

* * *

Для Владимира Андреевича Козельцева утро началось с сюрприза. С такого сюрприза, о котором он и мечтать не мог. Около восьми утра телефон, стоящий на прикроватной тумбочке, разразился долгим звонком. Козельцев сорвал трубку. Вообще-то он любил поспать по утрам, если выдавался относительно свободный день. Сегодня утро оказалось свободным, и он намеревался проваляться в постели часиков до девяти. Телефонный звонок нарушил его планы.

— Да, — Владимир Андреевич постарался, чтобы его голос выдавал всю степень недовольства. — Слушаю.

— Владимир Андреевич?

— Слушаю, говорите.

— Это Дмитрий Вячеславович. Надеюсь, я вас не разбудил?

— Ну что вы… — Козельцев чертыхнулся про себя.

— Владимир Андреевич, у меня к вам следующее предложение. Мы с вами встретимся завтра утром, в десять, на Курском вокзале. Деньги будут положены в ячейку камеры хранения. После того, как я увижу бумаги, ваш человек проверит подлинность купюр, заберет деньги и удалится с ними в безопасное место. Затем он позвонит вам на мобильный, вы отдадите мне бумаги, и мы, к обоюдному удовлетворению, расстанемся друзьями. Устраивает вас такой вариант?

— Вполне, — подтвердил Козельцев. — Отличный вариант.

— Прекрасно. Значит, завтра в десять я буду ждать вас в главном зале вокзала под табло отправления, — сообщил Дима.

— Да, договорились.

— Всего доброго. — Судя по голосу, Дима улыбнулся.

— До встречи. — Повесив трубку, Козельцев немедленно позвонил Смольному: — Мы встречаемся завтра в десять утра на Курском вокзале.

— Он согласился выплатить деньги?

— Да, согласился.

— Вот видишь, — хмыкнул Смольный. — Тебе повезло. На мне заработал, еще и тут обломилось конкретно.

— Смотри, Смольный, чтобы ни тени подозрения на меня не упало. Сперва дай мне получить деньги и уйти, а уж потом можешь валить его.

— Само собой. Зачем же мне хорошего друга подставлять? Вот урою Кроху и пацана его, и мы с тобой большие дела сможем делать.

— Я и без тебя большие дела делать могу, — отрубил Козельцев. — Как договаривались. Я тебе сдаю этого Диму, и мы расходимся в разные стороны.

— Печально, когда люди не ценят доброе отношение, — вздохнул Смольный. — Ты к ним со всей душой, а они к тебе норовят жопой повернуться. Или я тебе мало дал заработать, Вова?