Книга Мефодий Буслаев. Самый лучший враг, страница 31 – Дмитрий Емец

— Не балуй некромаг! — предупредил Арей. — Еще один такой фокус

— и я тебя зарублю. У меня аллергия на одиноко ползающие ручки, вонзающие кинжалы между лопаток. И скелетированных мышек, кусающих меня за мизинец ноги пропитанными цианидом зубами, я тоже не терплю

Тощий притворился, что обиделся:

— С чего ты решил, что я некромаг? Я волхв Мировуд, практикующий всеначалие!

— А я страж света, практикующий блуждание в лесах! — сказал Арей.

Шутка была посредственная, но обстановку она разрядила. Оба засмеялись. Волхв смеялся, выгадывая время, чтобы сообразить, что ему делать дальше. Арей же смеялся с грустью. Он сказал правду, а этой правде никто не поверил. И никто никогда не поверит, потому что это, к сожалению, уже вчерашняя правда, а она ценности не имеет.

— Где трактир «Топор и плаха»? Сегодня я уже туда не доберусь? — спросил мечник.

Мировуд покачал головой:

— Ты вышел не на ту дорогу, путник. Тебе нужна другая, за лесом. Я могу послать скелетов проводить тебя.

Арей привстал, выглядывая в окошко.

— Можешь послать ноги скелетов, — поправил он.

Волхв озабоченно поморщился и тоже выглянул:

— Да, пожалуй, ты прав. Хорошо, завтра я сам тебя проведу… Прошу прощения, я оденусь!

Мировуд натянул длинную холщовую рубаху, штаны, перепоясался красным витым шнуром, расчесал волосы, чтобы не падали на глаза, скрепил их берестаным обручем, и сделался очень мил, галантен и даже хорош собой.

— Приношу свои извинения! Я, кажется, погорячился… Когда меня будят, я бываю несколько не в себе. Сплю я редко, но когда засыпаю, трое-четверо суток меня лучше не тревожить.

— Ничего, случается! Я сам такой же… — вежливо ответил Арей.

— …Скромный волхв? — уточнил Мировуд, любопытным взглядом пытаясь проникнуть к нему под плащ.

— Да, — согласился Арей. — Такой же скромный, одиноко живущий волхв. И тоже практикую всевластие.

— Всеначалие, — поджав губы, поправил Мировуд. — Но, думаю, об этом лучше не говорить. Я склоняюсь к мысли, что опасные темы в общении нужно тщательно обходить.

— Согласен, — Арей оглянулся на пригвожденную его мечом руку, продолжавшую слабо шевелить пальцами. — Только одного не понимаю. Будучи столь мудр и обходя все опасные темы, когда же ты ухитрился ухлопать столько народу?

— Это был очень злой, вопиюще нехороший человек. Заключенное во мне добро не смогло его долго терпеть, — с грустью объяснил волхв.

Арей покосился на печку, под которой скрылась эльфийская кисть.

— А этот эльф… он тоже был злым?

— Нет. Это был очень добрый, назойливо добрый эльф, пытавшийся меня перевоспитать. Заключенное во мне зло тоже не смогло его долго выносить, — горестно признался волхв и вдруг очень серьезно и даже обеспокоенно посмотрел на риттершверт. Потом перевел взгляд на рукоять меча, выглядывавшего из ножен Арея И опять на риттершверт.

— У тебя два меча и только одни ножны, — произнес он.

— Точно, — признал Арей.

— Значит, этот меч не твой? — волхв безошибочно показал на риттершверт.

— Мой, — оспорил барон мрака.

— И всегда был твоим?

— Нет, — признал Арей. — Я нашел его на дороге.

Его хозяин попал под магическую искру и обратися в кучку пепла.

Арею показалось, что волхв с облегчением вздохнул.

— Да» — сказал Мировуд. — Магические искры в этих местах следует пускать с большой осторожностью. Они здесь чудовищно сильные… И далеко от моего дома ты это подобрал?

— Не слишком далеко, — ответил Арей.

Волхв кивнул. Подошел и, не прикасаясь, стал разглядывать навершие ритгершверта.

— Выброси это! — посоветовал он.

— Почему?

Мировуд не стал объяснять.

— Просто выброси, — повторил он настойчиво. — Уверен, что это неплохой меч, но лучше расстанься с ним. Не стоит, чтобы тебя здесь с ним видели. Особенно на Запретних землях. Или тебя тут каждый будет пытаться прикончить… Считай, что я дал тебе этот совет из благодарности. Вроде как извинился перед тобой за то, что пытался тебя убить.

Арей кивнул, подтверждая, что принял совет к сведению. Больше в тот день они не разговаривали. Мировуд полез досыпать в гроб. Арей же улегся на лавку, укрылся плащом и чутко уснул, на всякий случай держа руку на лежащем рядом мече.

Проснулся он на рассвете, ощутив на себе чужой взгляд. Взгляд этот полз по его волосам и по лицу. Арей открыл глаза. Мировуд, стоя у печки, смотрел на него, скрестив руки на груди.

— Кто ты? — спросил волхв.

— То есть? — переспросил Арей

— У тебя есть имя?

— Есть, — ответил мечник. — Могу назвать тебе с десяток имен, только не заставляй меня придумывать их спросонья. Все равно ты почувствовал бы, что я лгу.

— Почувствовал бы. Тогда я буду называть тебя «незнакомец».

— Прекрасное имя! — одобрил Арей.

Мировуд усмехнулся:

— Я очень неплохой волхв! Не подумай, что я хвалю себя, но даже просто неплохой волхв — это лучше самого хорошего мага. Так вот, даже я не могу понять, кто ты. Вчера я видел солдата-наемника со шрамом на подбородке и натертостьюона лбу, какая бывает от неудачно подобранного шлема. Признаться, я решил, что ты дезертир, ставший разбойником. Сегодня ты почти юноша, а шрам исчез. Вчера у тебя были густые черные брови. Сегодня брови светлые и редкие… Цвет глаз тоже изменился. Это все плащ, верно?

— Да, — признал Арей.

— А кто ты под плащом? Настоящий ты кто?

Мечник присел на лавке. За окошком было уже довольно светло.

— Утро, однако, — сказал он.

Мировуд усмехнулся:

— Кто бы ты ни был, сражаешься ты хорошо.

— Благодарю, — сказал Арей. — Ты тоже двигаешься очень быстро.

— Когда-то давно я выпил очень неприятный напиток. Он лишил меня многих радостей жизни. Я не могу иметь детей, сплю по три-четыре дня. Нередко у меня перестаст биться сердце и я не знаю, жив я в эти часы или мертв. Но этот напиток позволит мне прожить тысячу лет. Затем я умру. Ровно через тысячу лет после того, как выпил его.

— И сколько прошло с тех пор, как ты его выпил? — спросил Арей.

— Сто восемьдесят четыре года восемь месяцев и четырнадцать дней, — на мгновение закрыв глаза, ответил Мировуд, будто это число было записано у него с обратной стороны век.

— Грустно знать свой смертный час, — заметил мечник.

— Точно, — согласился волхв. — Утешает только то, что большинство людей не проживут восемьсот пятнадцать лет, три месяца и шестнадцать дней… Впрочем, и я могу не прожить столько. Места здесь опасные… Давай завтракать!