Книга Черный код, страница 53 – Вергилия Коулл

Когда мужчина скрылся за поворотом, я поняла, что он не вернется. Огляделась. Неужели попала в передачу «Скрытая камера»? Это чей-то жестокий и глупый розыгрыш? Кто-то хочет посмеяться надо мной? Скамейки на аллее пустовали, если не считать старичка в бежевой куртке и потертой кожаной кепке, который примостил на коленях болонку и любовался на стайку голубей, ворковавших у ног. Вдалеке полная женщина в спортивном костюме выгуливала дога. Я еще раз повернулась в ту сторону, куда ушел мой похититель. Потом повернулась обратно.

Никого.

– Идите сюда, Анита.

Я едва не подпрыгнула, услышав свое имя. Повертела головой – не обнаружила никого подозрительного. Только тот самый старичок на скамейке смотрел на меня с хитрым прищуром.

– Идите, не бойтесь, – позвал он, когда наши взгляды встретились. – Присядьте. В ногах правды нет.

Заинтригованная, я приблизилась и опустилась рядом. Болонка смешно фыркнула и уставилась на меня черными глазами-бусинками. Ее длинную челку удерживала на лбу детская заколка в виде розовой бабочки, шерсть была густая, лоснящаяся, с красивым пепельным оттенком. О собаке явно хорошо заботились.

Я перевела взгляд на старичка. Из-под кепки виднелись белые, как снег, волосы. За воротником куртки выглядывала клетчатая рубашка. Простое лицо, крупноватый нос, светло-голубые глаза с веселой искоркой. На скамье возле бедра лежала сложенная вчетверо газета. Голуби принимали его за своего, подступали к самым носам ботинок, ворковали, выпрашивали угощение.

– Откуда вы знаете мое имя? – спросила я.

– Знаете, кто такой Сунь Цзы, Анита? – ответил он вопросом на вопрос.

Я растерялась.

– Честно говоря, нет…

Старичок полез в карман, вынул горсть крошек и щедро бросил их голубям. Тут же раздалось шумное хлопанье крыльев, поднявшее небольшую бурю, и образовалась драка на ровном месте. Болонка чуть повернула голову, равно душно уставилась на птиц.

– Это был китайский полководец, – пояснил, наконец, старичок. – Он написал трактат «Искусство войны», в котором сказал: «Знай врага своего, как самого себя, и ты победишь».

– Разве я вам враг?! – удивилась я. – Я вас даже не знаю.

Мой собеседник улыбнулся мягкой отеческой улыбкой.

– Мы с вами пока не враги, Анита. Но в данный момент, насколько я знаю, судьба моего врага зависит от вас.

– Судьба…

Я осеклась, пытаясь понять, о чем речь. Потом похолодела, еще раз вгляделась в лицо старика. Я же представляла его не таким…

– Вы – Татарин?! – прошептала я, не в силах поверить самой себе.

Старичок поморщился.

– Ну зачем же так. Для вас я – Татаринцев Павел Семенович. Будем знакомы.

Вот же как. Я взглянула на него по-другому. На руке, поглаживающей болонку, заметила массивное кольцо-печатку, среди простоватых черт лица – суровую складку губ, в глазах – стальной блеск. Мягко стелет да жестко спать. Волк в овечьей шкуре. Опасный криминальный авторитет. Определения сами собой приходили на ум. От вида людей, вооруженных пистолетами, меня не охватывало такое жуткое ощущение, как от общения с этим безобидным с виду стариком.

Потому что он не был безобидным. И его обманчивая внешность таила больше опасности, так как не позволяла предугадать, чего ждать в следующую секунду. «Знайте своих врагов», сказал он, но при этом сам искусно маскировался, скрывая истинную личину. Безжалостное, черное нутро. Тот, кто держит в страхе всю округу, не может быть завсегдатаем городских парков. Тот, кто среди ночи посылает киллеров на убийство целой семьи, не является простодушным любителем-собаководом. В который раз я вспомнила Оксану. Не пообщайся с ней ранее, точно обманулась бы и приняла Татарина за слабого противника. Но теперь, зная, что это за человек на самом деле, не могла уже относиться к нему без настороженности.

– Значит, это вы захотели со мной встретиться… – пробормотала я.

– Я, – не стал спорить Татарин и подсыпал голубям еще крошек.

Откуда он узнал мой адрес, спрашивать не стала. Он же не удивился, откуда я узнала его буквально с пары фраз. Видимо, слежка за мной продолжалась достаточно долго. Известно ли ему про мой разговор с Оксаной? Я обеспокоилась не столько за нее, сколько за ее ребенка. Ведь неизвестно, как накажут, если выяснят, что со мной болтала.

– Зачем… – я осеклась и покачала головой. Напряженно обдумала каждое слово, – зачем так? Зачем посылать людей, чтобы они вломились в мою квартиру, перепугали нас с мужем до смерти, унизительным способом притащили меня сюда? Вы же сами сказали, что я вам не враг. Мы могли бы просто договориться о встрече…

– Ох уж эти договоренности, – с притворным сожалением вздохнул Татарин, – они как-то странно действуют на моих собеседников. У кого-то появляются мысли явиться с ментами, а ведь это невежливо. Другие решают, что могут тайком записывать наш разговор на диктофон для каких-то своих целей, это вообще неуважение. Мне не хотелось, чтобы такая милая девочка, как вы, совершила глупость и с первой секунды разрушила наши добрые отношения. К тому же, смотрите, рассвет какой, воздух, красота какая! Мы с Марусей любим утренние прогулки.

Итак, он использовал эффект неожиданности, чтобы подстраховаться. И эффект запугивания, чтобы я приехала сюда растерянной, слабой и уже заведомо готовой ему подчиниться. В желудке неприятно скрутился тугой узел. Придется подстраиваться под правила навязанной мне игры.

– Зачем вы пригласили меня?

Татарин ответил слабой улыбкой.

– А вы-то сами как думаете?

Я пожала плечами.

– Чтобы убедиться в том, что Максим уже не выйдет из тюрьмы.

– А вы можете меня убедить, что он не выйдет?

Я помолчала, собираясь с мыслями. Никто, кроме главврача, еще не догадывался о моей тяге к подсудимому. Можно продолжать притворяться независимым экспертом.

– Обстоятельства пока говорят против него, – произнесла я, стараясь сделать это равнодушно.

– А что скажете вы? – хитро взглянул Татарин.

– Я пока не разобралась в этом деле.

– У вас недостаточно информации? Может, чем-то помочь?

Это прозвучало с таким искренним участием, что меня передернуло. Добить он Макса хочет! Ослабленного, раненого, лишенного безопасного укрытия и помощи своих людей – просто добить, как собаку, одним ударом. А может, и не одним. Не зря Вронская связывала покушение в изоляторе с кем-то из давних недругов. А из таких я пока знала только Татарина. И неизвестно, что более гадко: натравливать киллеров на спящих людей или вот это.

– Честно говоря, не знаю, чем тут можно помочь, – ответила я, борясь с отвращением внутри, – и не знаю, нужна ли вообще моя помощь. И так сделано достаточно. Свидетельница на суде вывалила много фактов, потом было совершено покушение…