Книга Лето любви и смерти, страница 38 – Александр Аде

– Сладко щебечешь, друг. Только ментов, пожалуй, прямиком в геенну огненную командируют. Все наши клиенты там. Здесь в одном котле с ними бултыхаемся, в преисподней продолжим. Но ты, разумею, позвал меня не на богословские темы калякать.

– Ты как всегда прав, пивная утроба. Я тут слегка покопался в дерьме во внерабочее время. И вот что обнаружил. Существует в нашем городке некая преступная группировка, которая кончает одиноких стариков и захватывает их жилье. Поставили убийство божьих одуванчиков на поток.

Но свято место пусто не бывает. Небезызвестные «заборские» – чуточку попозже – тоже смекнули, что это очень даже прибыльный бизнес. И недолго думая, стали разыскивать и убирать нежелательных конкурентов. Грохнули уже трех человечков. Причем прихлопывали не сразу, прежде добросовестно выведывали, кто вожак стаи. Но, судя по всему, так и не узнали, хотя сильно старались.

– А с каких щей ты решил, что енто «заборские»? Они что, расписались, как на рейхстаге?

– Первое. «Заборские» – те еще отморозки. Нормальные-то бандюганы увозят жертву за город, веревочку с каменюкой на шею – и на дно. И концы в воду. Был индивидуум – нет индивидуума, полеживает себе на глубине, как Ихтиандр, рыбок кормит. А эти ребята без башни: оставляют трупы на месте, где их вскоре и обнаруживают. Почему бы это? Да потому что уверены – их за «шалости» по попке не нашлепают.

Теперь второе. «Заборские» – единственная в нашем городке серьезная криминальная сила. Остальные – так, шелупень. А здесь чувствуется почерк солидной уголовной фирмы.

И третье. Есть у меня сведения, подтверждающие сказанное.

– Что ж ты, милай, своими соображениями с начальством не поделился? Темнишь, скрываешь, финтишь, партизан-подпольщик.

– А на кой хрен, Акулыч? Неужто наши так и не поняли, что имеют дело с «заборскими»? Не верю. Поняли наверняка. Но идти против авторитетной банды не хотят. И точно – ради чего своей единственной жизнью рисковать? Проще списать убийства в глухари. К тому же у «заборских» и в прокуратуре, и в ментуре свои людишки. В прежние-то годы криминала в органы пролезло столько, что и не сосчитать. Как звездочек на небе. Укоренились. Так что теперь и не разберешь, кто рядом. Сегодня он вместе с тобой мелкую шушеру вяжет, а завтра тебе же влепит пулю в затылок: потому что это приказал ему шеф – только не ментовский, а уголовный.

Смахивающий на разжиревшего топтыгина Акулыч разражается смехом, но взгляд его воткнутых в меня глазенок жесткий и злой.

– Может ты, Королечек, считаешь, что и я – тайный агент «заборских»? Не стесняйся, выдай что-нибудь вроде ентого.

– Не заводись. Да я потому и раскрываю карты, что начальнику своему не доверяю, а тебе верю как самому себе. Проблема у меня, Акулыч. Знаю я криминального босса, которого разыскивают бандюганы. Дальше что? Дела об убийствах стариков нет. Считается, что умирают они самым естественным образом. Это первое. Второе. Ну, допустим, дело завели, шайку мы повязали – и… «Заборские» нам только спасибо скажут: расчистили для них поляну, и стариков продолжат убивать, причем еще безжалостнее.

Я уж подумывал, не найти ли мне какого-нибудь журналиста посмелее да побойчее, пускай поднимет бучу. Но где сейчас такого оторву отыщешь? И где тот сумасшедший редактор, который эту статью напечатает? Дураков нет – ради стариков на амбразуру лезть. К тому же все наши городские СМИ под колпаком: кого содержит администрация, кого – местные крезы, включая уголовничков.

Эх, было бы это чуть раньше, нынешней весной, во время предвыборной катавасии, когда волки – кандидаты в депутаты – друг дружке глотки рвали! Такой взрывчатый материал разом бы тиснули в любом боевом листке. Для пиарщиков это же золотое дно. Только вряд ли бы кончилось чем-то путным. Вон в прежней предвыборной драчке какие факты повылезали, Господи! Все кандидаты по маковку в какашках – и что? Кончились выборы – снова тишь да благодать. В нашем благословенном городке хоть до хрипоты ори – точно в вату.

Акулыч нетерпеливо ерзает. Мои пламенные речи ему явно поднадоели.

– Полагаю, ты уже заметил, охламон, что на труженика пера я похожу не слишком. Даже ежели прикид сменю, от меня все равно за десять верст разит ментом. Так что конкретно, братан, о чем базар?

– Если что, могу я рассчитывать на тебя? Сумеешь ты – мимо начальства – помочь мне, когда понадобится?

– Подмогнем, птаха, не сумлевайся. Одной державе присягали. О, пиво кончилось. Кликни-ка лучше девочку, чтобы еще приволокла…

В свой подъезд захожу в начале одиннадцатого вечера. Нажимаю кнопку лифта – и тут же, вибрируя, надсадно горланит мобильник. Звонит Сверчок:

– Извини, что отрываю, но мне не к кому обратиться. Пропала Оксана. А у меня нет ни ее телефона, ни адреса. Мы не поссорились. Ломаю голову и не могу понять, отчего она так внезапно исчезла, не сказав ни слова? У тебя есть возможность ее отыскать?

В голосе бедняги Сверчка звенят слезы тоски и отчаяния. Что я могу ему сказать? Что кошка по имени Оксанка решила заиметь его в виде приложения к квартире, чтобы потом избавиться от стареющего муженька и отовариться жилплощадью?

Не удивлюсь, если она вполне кровавые варианты прокручивала в своей скудоумной и хитренькой башке. Только философ, чей дом – не квартирка в «хрущевке», а вселенная, мог попасться на удочку примитивной девки.

Не скажу я ему ни-че-го. Пускай надеется, что вернется его Оксаночка, так жить легче.

* * *

В субботу, спустя два дня после разговора с Акулычем, я подкатываю к гигантской – по меркам нашего городка – высотке. Бежево-серо-коричневая, с тяжеловесной грацией мастодонта, она царит среди окружающих строений: охристых и бледно-зеленых особнячков и серых «хрущевок» и даже наделена собственным именем: «Олимп». Здесь расположились пятизвездочный отель, два ресторана, игорный зал, магазинчики, сауна, бассейны и прочее – все, что требуется толстосуму и толстосумке для шопинга и расслабухи.

Среднестатический обыватель вряд ли заглянет сюда. Не только потому, что цены здесь задраны просто до невозможности, – слишком внушителен и неприступен вид этой громады.

Припарковываю свой «жигуль» и вылезаю под тревожное небо. Похоже, скоро пойдет дождь. От волнения я трепещу, как осиновый листок. Ничего не поделаешь, сравнение хоть и банальное до ужаса – но верное. И спазмы, черт бы их драл, то и дело предательски сводят желудок. И все же я нахожу в себе силы усмехнуться при мысли о том, что могучий «Олимп» плывет над морем городских крыш вроде «Титаника».

В здании царит холодный и дорогой хай-тек. Я целенаправленно шагаю по блестящим, отражающим огни плиткам вестибюльного пола, постукивая каблуками нечищеных полуботинок. Потом в бесшумном – уши закладывает – лифте возношусь на пятый этаж и отворяю дверь центра красоты.

Меня окутывают неуловимые ароматы, томные и волнующие. Кажется, в этом уголке, отгороженном от жестокого мира золотистыми шторами, есть только мужчины и женщины, инь и ян, влечение и соблазн.