Книга Гангстер, страница 22 – Лоренцо Каркатерра

— Это уже ваше дело, — ответил Ангус. — Ваше дело — надзирать за пирсом. Заботиться о том, чтобы деньги плыли в нужном направлении, то есть ко мне. Собирать налог с рабочих в день зарплаты и доставлять мне в «Мэриленд».

— И с моего отца тоже?

— А почему я должен делать ему какие–то поблажки? Он для меня никто. Хочешь урезать свою долю — ради бога; это твое дело. Пока хрусты текут так, как полагается по моим расчетам, у вас все будет в ажуре.

— Когда мы должны начать? — спросил Пуддж.

Ангус вынул карманные часы из жилета и, прищурившись в темноте, всмотрелся в циферблат.

— Пирс открывается часа через три. Постарайтесь оба быть там. Если босс опаздывает в первый же день, это производит плохое впечатление. — Он убрал часы в кармашек и поднял воротник твидового пиджака. — Полагаю, что вы справитесь с любыми осложнениями, какие могут вас ожидать, — сказал он. — Конечно, посторонний, посмотрев на вас, может подумать, что вы еще мальчишки. Но вы — мои мальчишки, и это должно добавить вам крутизны.

Ангус повернулся и вышел под ливень. Анджело и Пуддж, оставшиеся под тентом, проводили его глазами.

— Похоже, что мы получили пирс в свое распоряжение, — сказал Пуддж.

Анджело кивнул, глядя прямо перед собой. Пальцы его правой руки, опущенной в боковой карман куртки, стиснули рукоять револьвера.

Карл Баньон стоял посреди полукруга из сорока мужчин; его щеку оттопыривал большой комок жевательного табака. Ворота пирса у него за спиной были закрыты и заперты на замок. За воротами стоял у причала огромный грузовой пароход, именовавшийся «Тунисия», дожидавшийся, пока его загрузят свежими досками, чтобы отправиться в дальний путь.

— …управлять Ангус Маккуин, — говорил Баньон грузчикам. — Мне плевать на эту болтовню, а вам на нее

тем более плевать. Если вы хотите работать, значит, вы должны платить. А человеком, которому вы платите, всегда буду я.

Баньон вдруг заметил, что стоявшие перед ним смотрят куда–то мимо него. Он обернулся и увидел Анджело и Пудджа, одетых в чистые сухие костюмы, шедших к кругу между луж, покрывавших причал. Дождь сменился утренним туманом, быстро теплело, и над мокрым бетоном уже поднимались испарения.

Анджело посмотрел на Баньона и улыбнулся, заметив тень узнавания в его глазах. Затем он быстро окинул взглядом грузчиков и остановился, увидев среди них своего отца, Паолино. Пуддж первым подошел к группе, он держал руки в карманах брюк, губы были растянуты в чуть заметную улыбку.

— Если вы ищете свою школу, так она на другой улице, — сказал Баньон. Он шагнул в сторону группы грузчиков, развернулся лицом к Пудцжу и сплюнул табачной жижей в лужу в нескольких дюймах от его ног.

— Нас прислал Маккуин, — сказал Пуддж, повысив голос, чтобы его все слышали.

— Ну и как дела у этого англичанишки? — хохотнув, рявкнул Баньон. — Решил выпустить свое стадо из хлева? — Он наклонился и собрался еще раз плюнуть, теперь уже совсем под ноги Пудджу.

— Это плохая привычка, — сказал Пуддж и распахнул пиджак, показав рукоятку пистолета, торчавшего за поясом.

Баньон взглянул сначала на оружие, а затем в глаза мальчика. Он был достаточно тертым и хорошо умел отличать реальную опасность от несерьезной угрозы. Если Пуддж Николз и боялся чего–нибудь, то сейчас любые страхи были захоронены очень глубоко и не доступны ничьему взгляду. Баньон сглотнул жвачку и попятился.

— Ничто не изменится, — сказал Анджело. — Только теперь они будут еженедельно платить не тебе, а нам.

— Маккуин не мог так решить! — воскликнул Баньон, шагнув к Анджело; он старательно сдерживал свой нрав, и руки, хоть и со стиснутыми кулачищами, неподвижно висели вдоль туловища.

— Мы так решили, — ответил Анджело, прикоснувшись пальцем к шраму над глазом.

— Я управлял этим пирсом почти десять лет, — сказал Баньон чуть ли не дрожащим голосом. — И, кстати, управлял им хорошо. Мои команды всегда вовремя отправляли суда.

— Ты управлял криком, — презрительно сказал Анджело, посмотрев мимо Баньона и поймав тяжелый взгляд своего отца. — Ты только сидел и наблюдал, как другие выбиваются из сил. Но тебе и этого было мало.

— Я могу точно так же управлять погрузкой для вас, — произнес Баньон, переведя взгляд с Анджело на Пудджа; по его лицу катились крупные капли пота. — Или по–другому, как вам захочется.

— Я так не думаю, — отозвался Пуддж, положив ладонь правой руки на рукоять пистолета, торчавшую из кармана брюк.

— Будешь работать в трюме, — добавил Анджело, шагнув ближе к Баньону. — Вместе с остальными.

— Вы не можете оставить меня с этими даго, — сказал Баньон, понизив голос и переводя взгляд с лица Анджело на пистолет Пудджа и обратно. — Они же ненавидят меня. Они прибьют меня при первой возможности.

— Не они, так мы, — отозвался Анджело резким неприятным голосом, заставившим сразу позабыть о его нежном возрасте.

— Где ключ от ворот? — спросил Пуддж у Баньона.

— У меня в кармане, — ответил Баньон, ласково погладив свою рубашку; привычное высокомерие прямо–таки текло из него, даже несмотря на испуг.

— Тогда будет лучше, если ты их откроешь и пустишь людей работать, — сказал Анджело. — А сам можешь идти с ними или оставайся здесь, разбираться с нами.

— Только что бы ты там ни решил, шевелись пожи–вее, — добавил Пуддж. — Груз должен быть на пароходе, и мне кажется, что сам он туда не заберется.

Анджело и Пуддж стояли неподвижно, глядя на побежденного Баньона. Низвергнутый владыка причала глубоко вздохнул, вытер пот с лица, кивнул и, отвернувшись, побрел перед рабочими к воротам пирса, навстречу целому дню тяжелой работы. А они следовали за ним тесной кучкой, преисполненные стремлением отомстить за десятилетние издевательства.

Все, кроме Паолино, который стоял на месте, глядя остановившимся взглядом на сына.

— Что–то не так, папа? — спросил Анджело.

— Ты и с меня будешь брать деньги, да? — спросил Паолино. — Как и со всех остальных?

— Папа, ты можешь оставлять весь заработок себе, — ответил Анджело; его голос теперь звучал обычно, по–детски. — Твой взнос будет погашен.

— Кем погашен? — спросил Паолино. — Тобой?

— Да, — сказал Анджело. — Мной.

Паолино сунул руку в карман, вынул две смятые долларовые банкноты и бросил их в лужу под ноги Анджело.

— Я заплачу эти грязные деньги! — сказал Паолино голосом, в котором не было ничего, кроме гнева и ненависти. — Тебе! Моему сыну!

Паолино отвернулся и поплелся прочь от Пудджа и Анджело. Он шел, низко понурив голову, его глаза были полны слез.

— А по мне, так лучше было бы Баньона шлепнуть, — сказал Пуддж, поворачиваясь спиной к Паолино и пирсу. — Заодно и крыс покормили бы.