Книга Тайна девичьего камня, страница 110 – Майкл Мортимер

Он стоял в облаке маленьких белых перьев, которые вывалились из разорванной подкладки пуховика. Чайки ударяли его клювами со всех сторон — спереди, сзади и сбоку. Раздался еще один выстрел, Ида споткнулась и соскользнула со скалы вниз на берег.

Она опять посмотрела вверх. Весь мост висел наискось. Один из несущих канатов оборвался и потянул за собой один из стальных тросов, и несколько трухлявых залатанных досок упали прямо вниз, пробив широкие черные дыры в пористом льду.

И тут она увидела тело Микколы.

Оно застряло в одном из канатов, одна нога запуталась в канате, а все его широкое туловище болталось вверх-вниз в нескольких метрах надо льдом. Живот был вспорот, печень и почки, похоже, вывалились наружу и упали в воду, большая часть тонкой кишки ходила туда-сюда по ветру, как блестящий садовый шланг, доставая почти до самого водоворота. Все ноги были в крови, лицо без признаков жизни и полностью разодрано в клочья.

Револьвер выпал из его сведенной судорогой руки, куртка тоже соскользнула вниз, а вслед за ней и рюкзак. Он упал вниз, ударился о лед и раскрылся, и, как в замедленной съемке, она увидела, как зеленая шкатулка, Девичий камень и все моллюски выкатились на мокрую кромку льда прямо рядом с пороговым течением.

Чайки, похоже, сбились с толку — в ушах все время стоял их высокочастотный, почти наэлектризованный крик. Казалось, они уже не знали, в каком направлении двигаться. Одна из них поднялась высоко в воздух, и остальные последовали за ней.

Камень — где он? Не схватили ли его птицы?

Но тут она совершенно отчетливо увидела зеленую свинцовую шкатулку — шкатулка лежала на льду, почти на самой середине реки, прямо под ней, рядом с сырой полыньей, которую пробила упавшая доска. В этом месте образовалась большая лужа; доска провалилась под лед, и ее унесло водоворотом.

Вот. Вот он! Девичий камень, совсем рядом с дырой. Сколько до него? Метра три?

Я должна положить его в шкатулку!

Может, пойти за Лассе?

Она несколько раз посмотрела на лед, такой с виду тонкий.

Нет, не успею. Надо немедленно спасать камень.

Но — почему птицы больше не нападают на камень?

Может быть, вода приглушает то… что они чувствуют? Или их испугали выстрелы?

Внезапно за ее спиной, в расщелине скалы, послышалось шипение. Она вздрогнула и очень медленно повернула голову.

Там сидела одна из чаек: бело-серое блестящее оперение, открытый желто-красный клюв. Темная жидкость вытекала из раны на затылке. Ряды острых маленьких неровностей в клюве.

Ида увидела, что чайка тяжело ранена, одно крыло у нее сместилось. Птица медленно поворачивала голову в ее сторону. И тут она разглядела.

Глаза. Как стеклянные, с ледяным пристальным взглядом, но необычайно яркие, словно два маленьких диода. Чайка опять прошипела и сделала вялый выпад, а потом резанула клювом воздух.

Судя по всему, у птицы не было сил достать ее. Из раны на затылке текли вязкие нити, приклеиваясь к скале.

Ида стала осторожно отползать назад. Чайка тут же повернула голову. Когда девушка подняла руку, чтобы опереться, голова птицы повернулась вслед за ней.

Потом — атака.

Ида инстинктивно бросилась в сторону, почувствовав, как скала уходит из-под ног. Она ударилась обо что-то плечом, еще одна скала, и упала на руки.

Она увидела, что лежит на берегу.

Она посмотрела вверх. Чайки видно не было, но вскоре из расщелины снова послышалось ее шипение. Другие птицы по-прежнему кружили высоко над рекой, как будто взлетели вверх, чтобы начать искать заново. Ида встала на колени.

Коробка и камень по-прежнему лежали на тонком льду всего лишь в нескольких метрах друг от друга. Миккола безжизненно висел на стальном тросе, его тело ходило туда-сюда, как слишком тяжелая часовая гиря.

Теперь быстро, надо спешить!

Она поползла вперед, прямо по льду, пытаясь распределить тяжесть тела как можно более равномерно.

Новые звуки в воздухе.

Через несколько метров она доползла до револьвера, который оставил на льду бугристый след. Быстро дыша, перевернулась на спину и сорвала зубами варежки.

Ида увидела, как чайки над ней внезапно взяли новый разбег, они ныряли, словно она была их ориентиром. Дрожащей рукой помахав револьвером, она прицелилась и нажала на курок.

БУ-БУМ!

Закрыв глаза, опять выстрелила.

БУМ! БУМ! БУМ!

Она продолжала стрелять, пока что-то не щелкнуло.

И тут раздался голос.

Ида опустила револьвер.

Это действительно голос?

— Спокойно! Бери камень и лежи тихо!

Она открыла глаза.

У кромки льда стоял Лассе, все еще обмотанный буксирным тросом.

— Поторопись!

Она посмотрела на небо. Чайки рассредоточились и снова поднялись вверх. Я их напугала!

Ида быстро ползла дальше по льду. Лед под ней хрустел и покачивался, она приближалась к полынье и чувствовала, как наст вдруг стал прогибаться, а ледяная вода пошла вверх и намочила ей живот.

Проклятие!

— Осторожно! — крикнул с берега Лассе. Она увидела, что он пробежал немного вверх по течению. Он резко свистел, пытался жестикулировать связанными руками и кричал на птиц, чтобы отвлечь на себя их внимание.

— Поторопись! — кричал он. — Моллюски тоже там! И его куртка! Ты должна взять с собой все!

Она стала медленно скользить вперед, не думая.

Наконец-то — вот, она добралась — она схватила камень, и потом — да, тоже там — свинцовую шкатулку. Окоченевшими белыми пальцами сразу положила камень на место в чехол и плотно закрыла крышку.

Теперь… теперь чайки больше его не учуют… можно надеяться.

И там — куртка, рюкзак…

Она неуклюже запихнула в рюкзак всех моллюсков и коробку.

И тут она услышала: взмах крыльев и крики чаек. Она вздрогнула и собралась было принять позу зародыша, как заметила, что птицы приземлились рядом с ней, немного поодаль.

Птицы опустились на лед и беззвучно наблюдали за ней. Несколько чаек стали клевать наст.

— Быстрее! — закричал Лассе. — Давай обратно на берег!

Она заскользила дальше на животе, как тюлень, и развернулась на сто восемьдесят градусов. Теперь лед был еще более мокрым и опять трещал. Она едва успела застегнуть все молнии, как рюкзак неожиданно ускользнул от нее.

Она почувствовала, как ноги сковывает ледяной мокрый холод.

Вода. Один градус тепла.

И она поняла:

Скользит не рюкзак, а я сама.