Книга Тайна девичьего камня, страница 7 – Майкл Мортимер

— Биофизика, — ответила Ида по-английски.

— О, как интересно. Вы читали какие-нибудь работы Томаса Стейца ^[7]?

Это имя было ей незнакомо.

— Ну, это парень с рибосомами из Кембриджа, — уточнил американец.

— Я о нем слышала…

Разговор продолжился; американец сказал, что восхищается скандинавской научной традицией, особенно датским ядерным физиком Нильсом Бором. Ида задала еще несколько вопросов о факультете, на котором работал американец, и вроде бы не допустила серьезных оплошностей, хотя предполагала, что ее вежливые краткие ответы и реплики не привели его в особый восторг. Бокалы для вина и воды все время пополнялись, а на больших теплых тарелках с золоченым кантом подали седло оленя. Но когда она взяла в рот первый кусок, мясо оказалось холодным. Она много раз поправляла декольте шуршащего платья, чтобы не слишком привлекать внимание мужчин. Она долго беседовала с доктором Такекавой о шведском климате, о шведской еде, о том, как это очень по-шведски обсуждать все шведское, а потом он попытался объяснить ей область своих исследований. Ей удалось понять, что это имеет отношение к нанотехнологии и что его исследования приносят необыкновенно большую пользу. Скоро в разговор вмешалась женщина с пышной химией. Выпив несколько бокалов вина, она теперь говорила с некоторым напором. По ее мнению, задачи нанотехнологии лежат совершенно в другой сфере, и она дала понять, что проект японца фактически нельзя воспринимать всерьез.

— Извините, но что вы такое говорите? — громко сказал д-р Такекава, и завязалась длинная оживленная дискуссия.

Женщина упорно настаивала на своем:

— Этот вид псевдонауки скоро отойдет в историю. Нанотехнологию надо использовать в существенных целях, а не для косметики и рекламных брошюр.

— Тогда что, по вашему мнению, является фундаментальным исследованием? — спросил д-р Такекава, теперь явно взволнованный.

— Естественно, надо радикально пересмотреть взгляд человека на его собственное место в сотворении мира, — ответила женщина, — поставить себя на место животных и заменить самонадеянное представление о себе на смиренное.

Ида не поняла, что хотела сказать женщина, японец сидел с изумленным видом и попытался возразить, но тут их прервал официальный сигнал фанфар и король Швеции стал хрипло откашливаться у почетного стола. Затем он, широко открыв глаза, произнес на редкость неуклюжий тост в честь великого мецената Альфреда Нобеля.

Когда перезвон бокалов смолк, а гул возобновился, Голубой зал наполнился звуками скрипки и аккордеона и в зал вошло трое низкорослых бородатых мужчин с круглыми животами, что вызвало оживление у шведской части публики. В центре оркестра, как якорь, стоял звезда «ABBA» Бенни Андерссон, извлекая грустные мелодии из своего аккордеона. На задней стене лазерные лучи рисовали летний пейзаж с майским шестом, тарелкой с селедкой и пароходами. Немного дерзко сделать шведское лето темой в середине декабря, подумала Ида, но во всяком случае красиво.

Когда после исполнения номера раздались аплодисменты, японец тотчас же встал и исчез в направлении мужского туалета. Женщина с химией с наигранным отчаянием посмотрела на стул японца и комично поджала губы.

— Мужчины. Могут делать фантастические вещи, но не переносят, когда им дают отпор.

Затем она подняла бокал и сказала по-шведски:

— Skål! ^[8] — причем шведское «о» она произнесла безупречно, безо всякого акцента.

Ида подняла бокал и похвалила ее.

— На самом деле я лингвист, который занимается не своим делом, — пояснила женщина. — Особенно я влюблена в ваш странный, длинный и мрачный звук «у». Как в слове хуууус ^[9].

— Как интересно, — откликнулась Ида. — Я об этом никогда не задумывалась.

— Нигде никогда такого больше не слышала, — продолжила женщина, опять выпятив губы: «Хуууус!»

И тут их часть стола наконец дружно рассмеялась от души. Американец, сидевший напротив Иды, сразу же стал пытаться произнести этот гласный звук, отчего всем стало еще веселее во главе с женщиной с химией.

Внезапно внимание женщины переключилось, ее глаза будто распахнулись, и Ида тотчас поняла, что за ее собственной спиной что-то происходит.

Она медленно обернулась.

За ней стоял Лобов. Но у него было совершенно другое выражение лица, совсем не то, что утром, выглядел он ужасно. Он быстро прошел дальше, не сказав ни слова.

— Вы знакомы? — быстро спросила женщина и поставила свой бокал. — Вы знаете, кто это?

В этот момент д-р Такекава вернулся из мужской комнаты.

Призыв Альмы.

Никому не говори, что ты его знаешь.

Ида покачала головой.

— Нет… Кто это? — спросила она на всякий случай.

— Всего лишь лауреат Нобелевской премии по физике этого года, — кратко ответил японец. — Анатолий Лобов. Совершенно потрясающий человек.

С помощью нескольких удачных реплик они общими усилиями сумели создать за столом хорошую атмосферу. Они выпили еще вина, и Миранда, так представилась женщина с химией, задала неожиданный вопрос: что лучше всего украсть как сувенир с банкета, который все, почти до невыносимого занудства, называли Банкетом банкетов.

Вскоре Миранда выступила с конкретной инициативой: японец и американец могут каждый взять по два кольца для салфеток с нобелевской эмблемой.

— Ведь одного кольца недостаточно для ужина на двоих, — улыбнулась Миранда.

Затем она протянула Иде перечницу, а сама украдкой положила в свою дамскую сумочку солонку.

— Теперь ты никогда не забудешь русскую тетю с нобелевской солонкой.

Несколько дам с другого столика посмотрели на них. Миранда с Идой переглянулись, и через секунду обе зашлись в хохоте.

Постепенно Ида заметила, что у нее кружится голова. Теплое помещение, все эти английские фразы, вино…

Когда со стола убрали после горячего и можно было встать и размять ноги, Ида извинилась и вышла в фойе, где стояла очередь в дамскую комнату. После долгого стояния в очереди и краткого пребывания в туалете она заспешила вдоль кирпичной стены. Темноволосый молодой человек из автобуса как раз выходил из-за другой колоннады.

— Вот ты где! Ну как тебе еда? — спросила она.