Книга Над Тиссой. Горная весна. Дунайские ночи, страница 99 – Александр Авдеенко

Человек в коричневом пиджаке остановился перед оградой метеостанции, поставил чемодан на землю.

- Здравствуйте! - проговорил он, снимая поношенную, выгоревшую на солнце кепку и проводя ладонью по темным, чуть вьющимся волосам.

Алена на мгновение оторвалась от прибора, скупо ответила на приветствие.

Незнакомый человек не уходил. Он молча смотрел на девушку и улыбался ей так, будто давным-давно и очень хорошо знал ее. Это удивило и смутило Алену.

- Скажите, будь ласка, какая завтра будет погода? - продолжая улыбаться, спросил прохожий.

Несмотря на свое смущение, Алена ответила смело и насмешливо:

- Гром. Молния. Дождь.

- Люблю грозу в начале мая, - продекламировал нараспев прохожий. - Разрешите войти, Алена Ивановна? - Не ожидая ответа, он взял чемодан, толкнул калитку и вошел во двор. - Не удивляйтесь, молодая хозяйка, что я вас знаю, а вы меня - нет. Мне о вас рассказал наш начальник инженер Борисенко. Он прислал вам письмо. Вот!

Алена достала из конверта записку, прочитала ее.

- Ну, Алена Ивановна, какой будет ваш приговор?

Алена поднялась на деревянное резное крылечко, широко распахнула дверь:

- Заходите, будь ласка, и чувствуйте себя как дома.

Ступак вошел в просторную горницу, залитую майским солнцем. Стены, сложенные из отборной смереки - горной пихты, отливали медовой желтизной. Потолок и полы сделаны из широких плах вековой, в два обхвата, сосны. На дереве нет ни одной капли краски, и все благородно сияет, все чисто и отшлифовано, все источает аромат свежести, неувядаемой новизны, хотя дом стоит, наверно, не меньше чем пятьдесят лет. Похоже, люди здесь только тем и заняты, что с утра и до ночи скребут, моют и натирают дерево.

Ступак снял свой коричневый пиджак, повесил его в угол, на деревянный колышек.

- Куда я попал?! - изумился он, оглядываясь вокруг. - Так это же пчелиный улей, а не человеческое жилье! Вот это да! Красота!

Алене было приятно, что гость заметил и должным образом оценил труды ее отца, деревянных дел мастера, и труд хозяйки, ее умелые руки, не жалеющие мыла, щелока и времени.

- Все у нас так живут на Верховине, - сказала она.

- Не все, Алена Ивановна. - Я воевал в Отечественную на Верховине, видел зимарки, хижины и хаты, где топят по-черному.

В мирный, сердечный разговор хозяйки и гостя неожиданно вторгся воинственный рокот трембиты. Он донесся откуда-то сверху, через потолок. И прозвучал он так во-время и так грозно, что даже всегда ко всему готовый Дубашевич испугался и не сумел должным образом скрыть этого. Алена поспешила выручить его.

- Это отец. Не беспокойтесь, товарищ…

- Ступак, Николай Григорьевич… Что это такое? - спросил он, разглядывая потолок.

- Новую трембиту отец пробует. Трембита - это длинная пастушья труба.

- А!.. Он что - трембитный мастер?

- Да. Его каждый верховинский пастух знает! - с гордостью объявила Алена. - Он все свои трембиты делает только из громовицы.

- Громовицы? А это что за диковина?

- Дерево, в какое ударит гром.

- Интересно… Как же это ваш отец ухитряется и трембиты делать и на железной дороге служить?

- Он у нас на все руки мастер. Охотник. Птицелов, Рыбак. Резчик по дереву. Следопыт.

- Молодец! - Дубашевич облизнул пересохшие губы. - Алена Ивановна, водичка в вашем доме найдется?

- Сейчас принесу.

Алена выбежала из горницы. Дубашевич проводил ее глазами. «Хороша!» Он подошел к окну. Отсюда открывался прекрасный вид на тот самый объект, ради которого Дубашевич волею «Бизона» проник в Закарпатье, У подножия лесистой горы чернел полуовальный, отделанный закопченным гранитом зев железнодорожного туннеля.

Стекла в доме путевого обходчика слегка задрожали. Завибрировали под ногами Дубашевича сосновые плахи. Темное отверстие туннеля стало белым, задымилось, Выталкивая облака пара, из гранитных теснин подземелья вырвался паровоз и ликующе, как живое существо, потряс воздух продолжительным гудком.

Дубашевич достал металлический портсигар, в который был искусно вмонтирован фотоаппарат, заряжающийся микропленкой. Он сфотографировал поезд, выходящий из туннеля, и закурил.

Выбрасывая из-под тормозных колонок искры, товарный поезд с веселым грохотом, залитый весенним солнцем, пронесся мимо дома.

Вернулась Алена с деревянным ковшиком, полным прозрачной родниковой, холодной, как лед, воды. Ступак выпил, поблагодарил и кивнул за окно, в хвост поезду.

- За границу пошел, к нашим друзьям.

- День и ночь они проходят мимо нас, привыкли мы.

- Зря. К такому великому делу грешно привыкать. Свершилось то, о чем мечтали наши великие учителя! - Гость беспокойно огляделся вокруг: - Так куда вы меня приткнете, Алена Ивановна?

- Сейчас. - Алена высунулась в окно, и подняв голову, закричала: - Тато!

В ответ прозвучал короткий бас трембиты: слышу, мол, говори, что надо.

- Идите сюда, тато, скорее!

По гулкой лестнице, ведущей на второй этаж, на мансарду, послышались грузные, неторопливые шаги. В горницу вошел Иван Васильевич Дударь. Он был одет в старенькую, изношенную форму железнодорожника, но подпоясан брезентовым фартуком, из кармана которого торчали полдюжины тончайших фигурных долотец, стамеска, циркуль и складной метр. За правым ухом мастера торчал необыкновенно солидный плотницкий карандаш с грифелем, толщиной почти в мизинец. В зубах была обугленная, щербатая трубка, наверно, ровесница, однолетка хозяина этого дома.

Дударь молча уставился на чужого человека. Потом не спеша перевел вопросительный взгляд на дочь.

- Это Николай Григорьевич Ступак. Шофер. Будет у нас жить. Прислал инженер Борисенко.

При упоминании инженера Борисенко строгие глаза Дударя немного потеплели, но он не спешил быть гостеприимным хозяином. Снял фартук, повесил его на гвоздь, отряхнул у порога с одежды завитки стружек.

Дубашевич быстро украдкой переглянулся с молодой хозяйкой: спасай, мол, на тебя вся надежда.

- Тато, этого человека инженер Борисенко прислал, - повторила Алена. - Шофер, Николай Григорьевич Ступак.

- А!.. Здравствуйте! - старик протянул Ступаку руку с темной, натруженной ладонью. - Здравствуй, Николай Григорьевич, - повторил Дударь мягче, насколько это ему позволял его грубоватый голос. - Живи, раз инженер Борисенко прислал. Такому человеку, как он, ни в чем нет отказа. Откуда прибыл, Николай Григорьевич?.

- Из Львова.

- Что ж, и родом оттуда?

- Нет, подальше, из Восточной Украины. Киевский. Днепровский водохлеб. Степняк.

- Нравится тебе наш горный край или не нравится?