Онлайн книга «Дополнительный прибывает на второй путь»
|
— Голей выпил больше, чем другие? — Я бы сказал: меньше. Голей нервничал. Руки!.. Он все время шевелил пальцами. — Из-за чего произошла ссора? — Он хотел отметить отъезд, я отказался! Налицо была другая интерпретация, не та, которой придерживались его спутники. Помолчав, Ратц спросил: — Деньги нашлись? — Денег нет. В том-то и дело, что, кроме вас, их никто не видел… — Восемь тысяч. — Не ошиблись? — Слава богу! Я бухгалтер!.. Денисов вернулся к разговору о купе, где совершилось преступление. Все было важным и значительным там в поздний час, перед «третьей стражей», как называли его древние, делившие ночь на стражи в предвидении «татинных и убивственных дел». — Из ваших попутчиков никто раньше не знал друг друга? — Голей и Вохмянин? Мне неизвестно. — Где вы сидели за ужином? Ратц оглянулся, еще ближе подвинулся к двери. — Женщина и Голей сидели там, у окна, напротив друг друга. Я здесь. На другой полке Вохмянин. Согласно билетам… Потом легли спать. Обычно у меня бессонница, а тут будто провалился! И пробуждение! Этого не объяснить… — Ратц серьезно посмотрел на Денисова. — Видели, как падают ящики? Или картонные коробки. Штабеля картонных коробок… Проходит трещина наискосок, и они валятся. Ряд за рядом. — Давно это с вами? Как вообще себя чувствуете? — Похудел сильно. Майки, пиджаки — все сваливается! Был еще вопрос: — Ваш ножик… — Тоненький! С красной ручкой! — Где он? — Я давал его откупорить бутылки… — Ратц посмотрел на Денисова, потом на Антона. Маленькое лицо сжалось еще больше. — Вы нашли его? Ничего не помню… Крохотной Тоновкой, заставленной платформами с пиломатериалами, закончилась Юго-Восточная дорога. Следующая станция — Умет — принадлежала Приволжской. В Умете уже ждали, почту принесли в вагон. Радости от нее было мало. Телеграммы были те же, что и в Кирсанове, Москва продублировала их в два адреса на случай непредвиденных обстоятельств: о том, что Вохмянин пробыл в Москве не двое суток, как показал на опросе, а трое; а старший ихтиолог Плавич, чей адрес был в блокноте пострадавшего, никогда не слыхал о человеке по фамилии Голей. Одну телеграмму Денисов отложил в сторону: «Осмотром перегона Вельяминово — Привалово правой стороны ходу Москвы семьдесят третьем километре второго пикетного столба обнаружен нож заточкой клинка односторонней ручка красная пластмассовая направлен биологическую экспертизу = Газимагомедова». Это был ответ на только что состоявшийся разговор с Ратцем. — Все? — спросил Денисов у посыльного. — Все. — Посыльный вежливо откланялся: — Удачи в раскрытии тяжкого преступления! Все было в лучших традициях транспортной милиции. — Спасибо. Вместе с Антоном Денисов подошел к тринадцатому вагону. Юную великаншу. Пятых, окружили пассажиры. — Фокус-покус! — Мужчина в майке-сетке, в полосатых брюках, с венчиком редеющих медно-красных волос владел общим вниманием. — Выпью из бутылки, не раскупорив ее! — Скажите! — Пятых хохотнула. — Не раскупорив… — Пари! Сабодаш, простая душа, заинтересовался: — Это как? — Показать, товарищ капитан? Подай вино! — крикнул мужчина кому-то в вагон. — Протокол не составите? Из тамбура передали две бутылки «Марсалы», одна была раскупорена. — Следите! Он перевернул запечатанную бутылку — с наружной стороны в дне имелось едва заметное углубление. Мужчина налил несколько капель из второй бутылки, пригубил. — Пью? — Ну, дает магаданец! — объявила Пятых. Вокруг засмеялись. — Магадан — город без фрайеров… — он оборачивался во все стороны, показывая фокус-покус. — Условие соблюдено? Пью из неоткупоренной! Двое его друзей — пожилой, со шрамом, и второй, в тельняшке, с металлической пластинкой на руке, — наблюдали за ним из тамбура. — Игра слов… — Антон махнул рукой. Колодки тормозов неожиданно скрипнули. — Тро-га-ем-ся! — пропела Пятых. — Садитесь! Денисов и Сабодаш прошли в служебку. Здесь было прохладнее, окно завешено мокрым одеялом. Рядом с распределительным щитом висел отрывной календарь. Денисов заглянул в него: «Двадцать шестое августа Восх. 5.26 Зах. 19.36 Долгота дня 14.10» «Какой длинный день!..» Было от чего прийти в восторг. — Пассажир так и не появился, — сказала проводница. — Пригласите, пожалуйста, двух человек. Лучше тех, при которых осматривали купе, — Антон освободил угол стола. — Бегу… Он поднял штору — свет затопил служебку. Через минуту проводница уже возвращалась с понятыми. — Разбудили вас? — Ничего. Денисов выложил на стол с десяток паспортов и профсоюзных билетов, собранных на время в других вагонах. — Мы предъявим несколько фотографий. Может, проводница опознает пассажира, который исчез из купе. Правда, фотографии с документами владельцев. Фотоальбома, к сожалению, нет. Начинайте, только внимательно. Пятых заулыбалась, словно Денисов предложил ей участвовать в забавной игре. — Не то, не то… — она пальцем отбрасывала документы, почти не всматриваясь. — Медленнее, — попросил Антон. — Хоть час смотри, если не они! — Пятых одернула волнистые края юбки. — Этот похож, а подбородок? Здесь губа! Антон с самого начала знал, что ничего путного не будет. — Нос картошкой… Постойте! — Она замолчала. — Люди! То ж они! Денисов отложил другие документы. — Как вы узнали? — Брови, расставленные глаза. — Что брови? — Углом, домиком! Перед Пятых лежал профсоюзный билет Голея. — Вот так номер! — сказал Антон. — Значит, он ехал с вами? Пока Сабодаш писал протокол, Денисов вглядывался в фотографию: широко расставленные с сильным боковым зрением глаза погибшего, хитроватое лицо, казалось, несли одно обращенное внутрь слово: «Молчи!» — Вам показали убитого? — спросил Денисов. — В Ожерелье девочки ходили смотреть. — А вы? |