Книга Дополнительный прибывает на второй путь, страница 77 – Леонид Словин

— Скучать, в общем, некогда.

Проводница успела переодеться: туфли на модном каблуке, к джинсам прилегал мохнатый тяжелый свитер.

— Значит, пострадавший — человек увлеченный… — сказал Денисов.

— Серьезный, — она ждала наводящих вопросов.

— Это он обменялся местами?

— С женщиной? Нет. Тот — молодой парень. В куртке. У него на куртке написано «Стройотряд» или что-то похожее.

Денисов сделал пометку в блокноте, — Шахматист ехал внизу?

— На нижней полке отдыхал Юрий Николаевич. Пожилой, в очках.

— Как он одет?

— Короткое серое пальто, шапка… Хороший дядечка.

Тоже из Москвы.

— И он играл в шахматы?

— При мне они больше разговаривали.

— Не помните, о чем?

— Один раз о каких-то насекомых. Похоже, о жучках.

— Жучках?

— Жучки будто издают звуки при трении лапок о подкрылышки. Пострадавший объяснял, а Юрий Николаевич слушал.

— Они были вдвоем?

— Третий в это время мыл яблоки в коридоре. — Кого вы называете третьим? — Денисов посмотрел в свои записи: «Пострадавший — шахматист», «Куртка „Стройотряд“», «Юрий Николаевич», «Все до Москвы».

Транзитного. Солидный тоже пассажир. Билет у него до станции Ош.

— Где это?

— Среднеазиатской железной дороги.

За окном Денисов увидел Антона. Вместе со следователем и экспертом дежурный возвращался в отдел.

«Газик» медленно двигался вдоль перрона к стоянке для служебных машид.

Сверху Антон казался еще мощнее. Говорили, у себя, на Алтае, Сабодаш стал чемпионом-гиревиком еще до того, как начал по-настоящему тренироваться. Пришел на соревнования зрителем, ушел призером.

По тому, как Антон шел, глядя под ноги, как слушал следователя, Денисов понял: ничего положительного осмотр не принес.

— Пострадавший выходил на стоянках? Что-нибудь приносил? — Денисов задал проводнице еще несколько формальных вопросов. — За постель уплатил сразу?

— Нет… Не помню…

Денисов почувствовал сдержанное кокетство, которое ей шло. Увлекшись, Топя едва не упустила существенное: — Минуточку! За него уплатила женщина…

— Та, что ехала в купе?

— Она.

Вошел Антон, закурил, присел на широкий подоконник.

— Он ни с кем не ссорился по дороге? — спросил Сабодаш.

— У нас в поезде? Нет… — она покачала головой.

Денисов вернулся к тому, на чем остановился перед приходом Антона:

— Выходит, женщина и пострадавший знали друг друга?

— Не скажу… Да! Еще он спрашивал таблетку от головной боли!

— Когда?

— Где-то на Московской дороге, вечером.

— Вы убирали купе, приносили чай… Может, при вас он называл какой-нибудь город, улицу? Имя?

Тоня подумала.

— Какое-то женское имя… Валя? Нет, Катя! Катенька!

— Именно пострадавший?

— Не помню. Они всю ночь разговаривали… Кажется, он сказал: «Катенька…» — Проводница вздохнула: — Тяжелая ездка, все места были заняты!

Тоня словно подвела черту под тем, что видела и слышала в ночном скором.

— Остается гадать, — вздохнул Антон. — Какие выводы следуют из всего, сказанного…

Денисов посмотрел на часы: попутчики пострадавшего скорее всего сидели в вокзале: метро открывалось через три часа.

«Если не уехали на такси…»

Он встал, чтобы подать Тоне пальто.

— Обратите внимание на стоянку такси, — Антон не удержался от напутствия, — потом пригородный зал.

Я посажу помощника к монитору, пусть ищет по телевизору.

— Со мной никто не пойдет? — спросил Денисов.

— Опергруппа на Дубниковке: подъезды, дворы. Без этого не обойтись… Сабодаш нашарил в кармане пачку «Беломора», не глядя, сунул внутрь два толстых пальца. — Кроме того, камеры хранения: преступник мог уйти налегке, портфель сдать в ручную кладь. Еще морячки Свидетели… — Антон поднес пачку к глазам: — Пустая!

А ведь купил после ужина…

На стоянке такси была небольшая очередь, она почти не двигалась. Диспетчер в завязанной у подбородка ушанке, с поднятым воротником тулупа стучал, чтобы согреться, огромными валенками, хлопал рукавицами.

— Машин мало, отправляю только с детьми, — объяснил он Денисову. Насчет желтого портфеля предупрежден. Пока не было. — Диспетчер постучал валенками: — Крепчает мороз-то!

— Не замерзли?

— Какие наши годы! — диспетчеру было за семьдесят. Он работал, чтобы не оставаться одному в своей пустой двухкомнатной квартире.

— Счастливо.

— Бывайте здоровы.

Денисов и Тоня повернули назад.

— Пройдем по вокзалу, — сказал Денисов. — Похоже, что они не успели еще уехать.

По другую сторону стеклянной стены неслышно двигался нескончаемый поток людей.

— Вон Юрий Николаевич!

Стоя за высоким столиком у колонны, приезжий, в очках, в коротком пальто, неторопливо отхлебывал кофе, пробегая глазами далеко отставленную от глаз газету. Меховая шапка и портфель лежали внизу, на подставке.

— Вы не ошиблись?

— Конечно, он… Я из тысячи узнаю!

Денисов совсем не надеялся на этот уголок вокзала — буфет в конце антресолей, над третьим залом для транзитных пассажиров, посещаемый, как правило, только завсегдатаями.

— Мы тоже перекусим, — он подвел Тоню к стойке. — Два бутерброда и что-нибудь запить.

— Клюквенный напиток, «Саяны»?..

— Клюквенный.

Они перешли к столику на краю антресолей. Денисов внимательно следил за пассажиром у колонны…

Юрий Николаевич допил кофе, сложил газету. Судя по всему, он был один, никого не ждал.

— Тоня, — Денисов извинился. — Побудьте здесь. Дежурный сейчас пришлет другого сотрудника.

Мужчина в коротком пальто был впереди. Денисов подождал, пока он спустился с антресоли.

— Юрий Николаевич!

— Вы меня? — мужчина обернулся. На вид ему было не меньше шестидесяти: истонченная кожа на висках, ярко выраженные морщины. — Извините, не узнаю…

— Денисов. Из уголовного розыска. Нам необходимо переговорить.

— Бог мой! — глаза его по-стариковски увлажнились. — Уголовный розыск… Значит, МУР?

— Я с вокзала.

Они вышли на перрон.