Онлайн книга «Следователь по особо важным делам»
|
Вот протокол показаний. «Перед началом допроса присутствующему педагогу, классному руководителю Шульц Г. И. разъяснили её права и обязанности, предусмотренные ст. 159 УПК РСФСР. В соответствии с ч. 3 ст. 158 УПК РСФСР Кыжентаеву Б. Е. разъяснена необходимость Правдиво рассказать все известное ему по делу. Свидетель показал: «В субботу вечером восьмого июля я возвращался к себе домой от приятеля Валерки Пимкина, у которого смотрел по телевизору многосерийный фильм „Адъютант его превосходительства“, так как наш телевизор не работал. Проходя мимо забора Залесских, я заметил, что в крайнем левом окне горит свет. Через окно был виден мужчина. Он сидел за столом в куртке и шляпе. Разглядеть лицо я не успел, так как лил дождь и я шёл быстро». Вопрос классного руководителя Шульц Г. И.: — Болот, а как ты отличаешь шляпу от других головных уборов? Ответ свидетеля Кыжентаева Болота: — У шляпы высокая середина и широкие края. Мой папа такую носит летом. Вся в дырочках. А фуражка с козырьком, Я отличаю их хорошо. Вопрос классного руководителя Шульц Г. И.: — Болот, а чем отличается куртка от другой одежды? Ответ свидетеля Кыжентаева Болота: — На куртке бывает молния, маленький воротник. У меня есть куртка из болоньи. Бабушка привезла из Кокчетава. А на пальто пуговицы. Вопрос классного руководителя Шульц Г. И.: — Болот, ты хорошо видел лицо сидевшего? Ответ свидетеля Кыжентаева Болота: — Нет, лицо я совсем не видел. Он нагнул голову, и я под шляпой не мог разглядеть, кто это. Вопрос классного руководителя Шульц Г. И.: — Скажи, Болот, а ты видел, чтобы кто-нибудь приходил к тёте Ане в куртке и такой шляпе? Данный вопрос классного руководителя Шульц Г. И. отведён следователем на основании ч. 3 ст. 159 УПК РСФСР. Протокол записан с моих слов и прочитан следователем вслух. Право делать замечания, подлежащие внесению в протокол, мне разъяснено. Кыжентаев». Удалось установить, что в тот вечер по системе «Орбита» Москва показывала фильм «Адъютант его превосходительства». Шла первая серия. И закончилась она без четверти одиннадцать. На следующий день, девятого, отец Болота пригласил к себе Ципова (киномеханик разбирался не только в кино-, но и в радиоаппаратуре), и тот сменил испорченную лампу в телевизоре, так что мальчик остальные серии смотрел дома. Значит, видеть сидящего человека в доме Залесских (крайнее левое окно — кухня-прихожая) он мог только именно восьмого, в день убийства. Насчёт шляпы — тоже как будто можно было верить. При первом осмотре места происшествия я обнаружил у Залесских старую летнюю шляпу из итальянской (так, кажется, её называют) соломки, принадлежавшую Валерию. Но в одиннадцать часов он находился у Коломойцева. Во-вторых, такие шляпы носили многие работники совхоза. Когда я слушал показания Болота, у меня перед глазами стоял Ильин. В неизменной кожаной куртке. Замки-молнии были у ней на всех карманах и посередине. Свидетель почему-то молнии запомнил. С другой стороны, молния у него вообще ассоциировалась с этой одеждой. Трудно её разглядеть при свете лампочки на расстоянии семи-восьми метров. А впрочем, ребята, бывают иной раз очень наблюдательны… Короче, факт крайне важный. Первое упоминание о человеке, который находился в доме Залесских в то время, когда могло произойти убийство. Из троих мужчин, которые пока, по моим сведениям, имели близкое знакомство с убитой, о двоих я знал, где они находились в ночь убийства. Это Залесский и Коломойцев. Что делал третий, мне неизвестно. И поэтому я позвонил Ильину по телефону и попросил, если он свободен, зайти побеседовать. Он сказал, что освободится через час-полтора. Я его нетерпеливо ждал. Он пришёл через два часа. Сухо, скорее для формальности, извинился. Опять в своей куртке на молниях. — Когда вы узнали, что произошло с Залесской? — был мой первый вопрос. — В тот же день, — он ответил быстро, без размышлений. — Часы не помните? — Около двух приблизительно. — Почему вы запомнили время? — Заехал обедать в столовую. — От кого вы узнали? — Не помню. Там только об этом и говорили. — Вы пообедали, а дальше? Он помедлил с ответом. — Я не обедал… — Вы сказали, что заехали около двух пообедать. — Я не обедал, — повторил главный агроном тише. — Почему? — Кажется, ясно почему… — Мне неясно. Причин могло быть много. Закрыта столовая, кончилась еда или те блюда, которые вы любите… — Я говорил подчёркнуто размеренным тоном. — Я не мог есть… — Куда вы отправились из столовой? Он мучился. Я это ощущал. — Я хотел пойти туда… к ним. Но не пошёл. Я вообще не помню, что делал. — Вы были в трезвом состоянии? — Совершенно. — Значит, не помните, как провели несколько часов? — Не знаю. Я не помню этот день… — Сколько же времени продолжалось ваше такое состояние? — Не знаю. — Вы же были на работе, разговаривали, наверное, с людьми… — Наверное, разговаривал… — Хорошо, Николай Гордеевич. А до того, как вы узнали в столовой о случившемся, что делали? — Был на втором участке. У нас полным ходом шла косовица озимых… — Итак, до прихода в столовую вы помните, что делали? — Я уже сказал. — А как провели ночь, помните? — Точно сказать не могу. — Где вы были до этого? — Не помню… Наверное, в поле. — Какая была погода? — Какой это был день? — Восьмое июля. Суббота. — Постойте. — Он потёр лоб. — В воскресенье утром я был на втором участке… Там сильно полегли хлеба… Да, дождь. Ночью шёл дождь. Гроза. — Значит, вечером восьмого во время грозы вы были в поле? — Не помню. — Во что вы были одеты? Он провёл руками по куртке: — В ней. — А на голове? — Шлем. Я ведь на мотоцикле. |