Книга Следователь по особо важным делам, страница 77 – Анатолий Безуглов

Попивая вино под холостяцкий ужин-сосиски, консервы, сыр, — мы говорили о родных, знакомых, соседях.

Отец деликатно поинтересовался, что у меня за невеста. Я отшутился — приедем в Скопин, познакомлю. Рассказывать подробнее не стал, чтобы не сглазить.

Засиделись за полночь. Меня разморило, но приходилось крепиться: не дай бог, отец подумает, что я невнимателен. Он, видимо, тоже не хотел сдаваться: а то сын решит, что он уже совсем старик. И когда уже батя, как говорится, стал клевать носом, я предложил ложиться…

Приехав с утра на работу, я первым делом связался по телефону с Агнессой Петровной. Она сообщила, что устроила отцу приём у известного специалиста по глазным болезням. Правда, только на послезавтра. Я начал её благодарить, но Агнесса Петровна перебила меня:

— Полноте, Игорь Андреевич, здоровье самое главное в жизни… Всегда рада помочь вам и Надюше, если это в моих силах.

Приятно было слышать, что оба мы в её понятии — единое целое…

Во второй половине дня позвонили из Института русского языка. Профессор Тихомирова, эксперт, к которой было направлено на исследование предсмертное письмо Залесскои. Она только что получила материалы и хотела уточнить некоторые детали. Чтобы не затягивать дело, я отправился в институт.

Тихомирова, крупная волевая женщина, призналась, что до сих пор подобную судебную экспертизу ей проводить не приходилось.

— А что вас смущает, Маргарита Федоровна? — спросил я. — Отнеситесь к этому, как к обычной своей научной работе. Нам необходимо выяснить, кто автор исследуемого письма. Что оно написано рукой Залесскои, установлено. Но ведь его мог составить другой человек…

— Это мне понятно. Подобной работой я занималась, когда это касалось какого-нибудь спорного литературного текста. Например, неизвестный отрывок стихотворения принадлежит, допустим, Пушкину или кому-нибудь другому…

— Вот-вот, — подхватил я. — Нечто подобное вам прелстоит проделать и в данном случае. Материала для сравнения достаточно?

— В принципе-да… Но одно дело научная статья, другое — судебная экспертиза. Оформление…

Я разъяснил, как обычно оформляется заключение. И в конце разговора спросил, сколько ей потребуется времени.

Тихомирова ответила, что она не представляет себе объёма работы, и пообещала позвонить.

Через день я был с отцом в Институте Гельм гольца на приёме у глазного врача.

Он.предложил отцу сделать операцию. Хотя сказал при этом, что особенного улучшения зрения может и не наступить: болезнь моего бати — явление возрастное. Ложигься в больницу или нет, глазник предоставил решать нам.

Отец колебался. И уехал домой посоветоваться с матерью.

Я позвонил в Одесскую прокуратуру, чтобы там выяснили, долго ли ещё Залесский будет лежать в больнице.

Оказалось, он выписался два дня назад.

Да, самое время встретиться с ним. Вот геперь и, кажется, был готов. А заключение Тихом ировой могли переслать мне в Одессу.

Я взял билет на самолёт.

Иногда парадокс «спеши медленно» оправдывается. За полчаса до Одессы наш самолёт завернули и посадили и Киеве, в Борисоглебском аэропорту, где продержали целые сутки.

Я решил не испытывать судьбу и перебрался на всепогодный вид транспорта

— поезд.

Одесса всгрегила меня отличной, ясной погодой. До городской прокуратуры я ехал на такси. Разговорчивый шофёр, по-одесски темпераментный, уверял меня, что так может быть только в Одессе: вчера шторм, дождь со снегом, а сегодня — солнце и штиль. При этом он несколько раз повторил, что везёт меня самым кратчайшим путём.

В прокуратуре сообщили, что номер в гостинице забронирован. Я уже хотел отправиться туда, но меня срочно попросили зайти в кабинет прокурора города: звонили из Москвы.

Это был Эдуард Алексеевич.

— Получено заключение от Тихомировой, — сказал он. — Ты оказался прав…

В его словах слышалось одобрение.

— А как бы его побыстрее сюда? — воскликнул я.

— А мы сделаем так: я дам распоряжение, заключение подвезут к рейсовому самолёту. Передадим через командира корабля.

— Отличная идея! — одобрил я.

— Номер рейса и фамилию пилота сообщим… А ты держи меня в курсе. — В голосе Эдуарда Алексеевича слышались незнакомые для меня нотки уважения. На прощание он пожелал мне успеха.

За окном сгущались ранние зимние сумерки. Небо было чистое и холодное.

После суматошного аэропорта и душного вагона прохладный полумрак гостиничного номера, уютная тишина подействовали расслабляюще. Не зажигая света, я смотрел на темнеющий квадрат окна. И думал о Наде. Нестерпимо захотелось услышать её голос. Я набрал её московский номер по автоматической междугородной связи. Телефон молчал. Попытался ещё и ещё. С таким же результатом.

Потом, как мне показалось, я задремал.

Звонок телефона раздался в абсолютной тишине и темноте. Я нащупал кнопку выключателя настольной лампы.

Брызнул ослепительный свет.

— Товарищ Чикуров? — прозвучал в трубке незнакомый мужской голос.

— Да, слушаю вас.

— Из прокуратуры города беспокоят. Дежурный прокурор Бондарев. Звонили из Москвы. Пакет передали. Рейс №1691. Вылетает в 20.25… Командир корабля…

— Минуточку, пожалуйста, я запишу.

Я достал ручку, блокнот и записал номер рейса и фамилию пилота.

А поздно вечером, вернувшись из аэропорта, я, признаюсь, не без волнения вскрывал пакет, пересланный мне из Москвы.

В заключении экспертизы говорилось.