Онлайн книга «Испытательный срок»
|
Дедушка опять застонал на печке, забормотал что-то. И в комнате явственно запахло залежанным тюфяком. – Да ну его! – покосилась на печку женщина. – Еле живой, в чем душа теплится, а все шпионит за мной. Бывший околоточный надзиратель. Приехал аж из самого Владивостока доживать свой век в тайгу. Он не родной мне, он мне всего-навсего крестный. Но Савелий велел его обихаживать. Говорит, он еще потребуется. Женщина перекинула через плечо холщовое, для посуды, полотенце и стала собирать со стола. Видно было, что она привыкла к порядку, к аккуратности. В избе чисто. На стене перед столом большое зеркало. И она изредка, собирая посуду и разговаривая с нами, поглядывает на себя в зеркало. Как-то сбоку поглядывает, точно хочет разглядеть свое ухо, в котором мерцает длинная, на длинной прицепке, серьга с малиновым камешком. – Вам, ребята, где постелить? – весело спрашивает она. – У печки? Или же на кровати ляжете? – И, не ожидая ответа, сама решает: – Я вам постелю у печки. Тут теплее. А то у нас к утру изба выстывает… – Нам только выйти на минутку надо, – встал из-за стола Венька. – Выходите, выходите, конечно, – засмеялась женщина. – Вся ночь еще впереди. А то с вами, не дай бог, что-нибудь случится, как вон с дедушкой, моим крестным, все время случается. Замучил он меня в отличку. Глаза бы мои на него не смотрели и уши мои бы не слушали. Чистый дьявол на печке! От старого режима. Мы вышли на крыльцо. Пурга все взвизгивала и выла. И мне в этой густой крутящей темноте, обступившей избу, вдруг показалось, что мы стоим не на земле, а на какой-то еще неизвестной планете. И она чуть покачивается под нами. Под горой кипела в бело-черной пене дремучая, страшная тайга. Она не казалась такой страшной, когда мы шли через нее. И не верилось теперь, что мы только что через нее шли. Я спросил Веньку: – Ну что, будем спать? Я спросил в том смысле, будем спать или будем делать вид, что спим. – Будем спать, – сказал Венька. И мы вернулись в дремотно приятную после ветра духоту избы. – А крестный, слышите, что болтает? – зашептала женщина. – Будто вы не от Савелия, а будто вы… Ну, словом, будто вы… Подумайте только, чего пригрозил сатана! Будто вы, одним словом, эти… сыскари. – Пусть его, – отмахнулся Венька. – А тебя, Кланя, я хочу вот что попросить. Если ночью кто постучит – могут и наши постучать и всякие, погода, ты сама говоришь, подходящая, – ты никому не открывай, позови нас. – А если Савелий придет? – Ну, Савелий – это другое дело… Венька вел себя как старый знакомый хозяйки. На комоде он увидел семерку алебастровых слонов, стоявших в ряд на кружевной салфетке, один другого меньше. – Это, Кланя, кто тебе слонов подарил? Клочков? – Клочков. А ты откуда знаешь? – Я все знаю, – засмеялся Венька, довольный тем, что угадал. Он мог бы и не угадать. И не обязан был угадывать. Но, угадав, еще больше расположил к себе хозяйку. Она потрогала большого слона. – Это Евлампий Григорьевич мне на счастье их подарил. Говорил, они приносят счастье… – Я это тоже слышал, – кивнул Венька. – Баукин рассказывал, что они этих слонов в Горюнове нашли, когда потребиловку брали. Там много хороших товаров было, разной мануфактуры и эти слоны. Никто даже внимания на них не обратил, а Евлампий Григорьевич положил их в карман. «Это, говорит, для Клавдии». И вот, глядите, как будто пустяк, а женщине всегда приятно, что про нее помнят… – Это верно, – опять кивнул Венька. И спросил: – А Баукин у тебя давно не бывал? – Да нет, он на прошлой неделе был. Он часто бывает. Он у меня тут, кажется, дней десять жил, когда из Дударей ушел. Он мне все дрова перепилил и переколол и полотно ворот перебрал… Я вспомнил изломанное полотно ворот у избы Баукина и спросил: – А что ж он дома у себя не живет, в Шумилово? Боится? Кланька удивленно вскинула на меня свои красивые глаза, обрамленные длинными ресницами. – Кто? Лазарь Евтихьевич боится? – И словно обиделась за него. – Лазарь Евтихьевич никого на свете не боится. Я другого такого отчаянного не знаю. Разве только Константин Иваныч будет посмелее. Да и то, наверно, не посмелее, а поумнее. Даже Евлампий Григорьевич, мне говорили, побаивался Лазаря Баукина. Боялся, что Лазарь Баукин сместит его и сам в атаманы выйдет… Кланька отошла от комода и по двум приступочкам поднялась на печку. Заговорила о чем-то со стариком. Я так и не понял, почему Лазарь Баукин не живет в Шумилово. И не знал, удобно ли дальше расспрашивать Кланьку об этом. А Венька молчал, разглядывая фотографии на стенах. На фотографиях были изображены мордастые, бородатые мужчины в длинных сюртуках, женщины в огромных шляпах и кофточках с пузырящимися на плечах рукавами. Не похоже, что это предки нашей хозяйки. На одной фотографии хмурился какой-то священник или, может, архиерей в высоком черном клобуке. Уж он-то, наверное, не родственник Кланьке. А кто знает, может, и родственник. Может, он родственник тех, кто бродит сейчас в бандах. Хотя едва ли они будут выставлять тут свою родню. Все это скорее всего случайно попало сюда. В городах на базарах еще продавали, вернее – обменивали на хлеб, разную рухлядь, оставшуюся от богатых домов, потрясенных революцией и гражданской войной. Даже старые фотографии выносили на базар, а также дорогие шкатулки, вазы, бронзовые подсвечники в виде ангелочков, венские качалки с плюшевыми сиденьями, сюртуки с атласными отворотами, барские брюки со штрипками и много еще чего. Богатые крестьяне все это выменивали в городах и развозили по своим деревням и глухим таежным заимкам. Вот почему не только у Кланьки Звягиной, но и в других деревенских избах в ту пору можно было встретить самые неожиданные предметы городской роскоши или старины. И это не удивляло нас. Нас не мог здесь удивить граммофон, стоявший рядом с комодом на фигурной тумбочке, или мраморный умывальник, поставленный против комода для украшения. Нас удивила сама хозяйка. Поговорив со стариком, она подошла к нам, все еще рассматривавшим фотографии, и, махнув рукой, сказала: – Ну, это старье. Старые песни. А дальше-то, ребята, что вы думаете, как дальше-то все будет? – Что будет? – Ну, вся жизнь… Злотников, говорят, уехал со своей шмарой в Японию. Бросил, говорят, свою банду, забрал золотишко и уехал… Это было для нас новостью. Но мы не выразили удивления. Венька только сказал: – Мало ли что говорят! – Но это правда или нет? – допытывалась женщина. – Не знаю, – покачал головой Венька. |