Книга Эти синие глаза, страница 43 – Мэг Кэбот

Его народа. Она назвала его народ жителями долин. Неужели всегда будет так? Горцы будут противопоставлять себя жителям долин и вести нескончаемые битвы за нравственное и культурное превосходство?

Пожалуй, стоит переменить тему. Он указал на клавиатуру фортепьяно.

— А вы играете?

Она сморщила носик:

— У меня скорее склонность к науке, чем к искусству.

— Ах да, — вспомнил он, — конечно. Как свидетельствует история с научным подходом к проблеме рвоты.

В неясном свете свечи он не мог разглядеть, покраснела ли она.

— Совершенно верно, — подтвердила Бренна.

— И все же, — заметил Рейли, — это вовсе не трудно. Я имею в виду, играть на фортепьяно. Садитесь, я покажу вам, как это делается.

Она бросила на него лукавый взгляд:

— Думаю, мне лучше остаться там, где я сейчас. Благодарю вас.

— Не бойтесь, — настаивал он, — я этим не скомпрометирую вас.

— О, конечно, нет. Вы же обручены, а это почти все равно что женаты.

Он недоуменно заморгал:

— Разве?

И вспомнил о Кристине. Ему казалось, что он давным-давно не думал о ней.

— Ах да, конечно, — согласился он. — Да, думаю, вы правы.

Он не видел смысла в том, чтобы сообщать Бренне Доннегал о том, что его чувства к Кристине претерпели серьезные изменения с того самого утра, когда пришлось срочно оперировать Хемиша, и почему-то образ той, кто никогда не одобрял его намерения стать врачом, стал постепенно тускнеть и исчезать из его памяти.

Вместо того чтобы объяснять Бренне все это, он снова предложил ей:

— Садитесь же рядом.

С едва заметной загадочной улыбкой она села и тут же поняла, что находится слишком близко к нему, потому что для двоих пуф оказался слишком тесным, а ее юбки, верхние и нижние, были очень широкими.

— Отлично, — сказал Рейли, нажав на клавишу, — вот это среднее си слегка западает, но все же на ее звук можно полагаться.

Он пробежал пальцами по клавишам.

— Это октава, а это другая. Уловили?

— Думаю, да, — ответила она. — Маршаллы уехали?

— Да, и довольно давно. Кстати, вы обставили свой уход со сцены довольно эффектно. Как вам удалось впутать в дело крысу?

— Это было чистой импровизацией, — призналась она. — Замок весной кишмя кишит крысами. Весеннее таяние снегов вызывает наводнение в темницах, и вода заливает все щели, поэтому крысы бегут туда, где безопаснее.

— Как приятно это слышать. Ну что же! Это было впечатляющее зрелище. Думаю, это надолго отвлекло их от серьезного беспокойства по поводу вашего образа жизни.

Он снова пробежал пальцами по клавишам.

— Так вам все понятно насчет среднего си?

— Понятно, — ответила она серьезно.

— Итак, — продолжал он, — если вы это усвоили, то можете играть что угодно.

— Думаю, я хотела бы научиться играть ту вещь, что вы играли сначала, — предложила она.

— Ах, это? Прелестная веселая пьеска? Да? Это вполне подойдет для начала. Итак, дайте мне ваши руки.

Она подчинилась, а он, глядя на них, снова вспомнил тот первый раз, когда держал ее руку рядом со своей, сравнивая их величину и размеры пальцев. И почувствовал то же самое, что и тогда, — непонятный взрыв эмоций. Этот ток пробежал по его жилам так же стремительно, как виски миссис Мерфи, и жар охватил все его тело от темени до кончиков пальцев ног. Он никак не мог бы объяснить, что было в этой женщине такого, что вызывало в нем столь странную физическую реакцию каждый раз, как их пальцы соприкасались.

Она не была самой красивой женщиной из всех, кого ему довелось видеть в жизни. Она не была самой изысканной и блестящей. Пожалуй, даже напротив. И еще эти мужские штаны…

— Держите руку вот так, — сказал он, размещая ее пальцы на клавишах фортепьяно, и, глядя на них, вдруг совершенно забыл, как следует играть сонату — эту или любую другую.

Она терпеливо ожидала продолжения, и пальцы ее оставались на клавишах все в том же положении. Он ощущал исходивший от нее аромат, столь отличный от того, что он чувствовал в последний раз, когда они оказались так близко друг от друга. Сейчас это были какие-то неизвестные ему духи, легкие и светлые. В них не было прилипчивого цветочного запаха, что предпочитают иные женщины. Когда она повернула голову, чтобы взглянуть на него, легкая прядь ее волос коснулась его щеки, и он увидел изящный изгиб ее шеи.

— Ну? — спросила она, поднимая брови. Ее лицо находилось в дюйме от его собственного.

—Я…

Он не понимал, что с ним случилось. Никогда прежде он не терял дара речи в присутствии женщины. Но в присутствии этой женщины, не доставившей ему ничего, кроме неприятностей, да еще за столь короткое время, это произошло.

Да, что-то неладное творилось с ним. Что-то было не так. Потому что он оказался слишком чувствителен к ее близости и исходящему от нее теплу.

Ее губы, казалось, завораживали и манили его, казалось, она искушала его и без слов побуждала прижаться к ним собственными губами, но взгляд ее, спокойный и все еще немного шаловливый, каким она обычно смотрела на него, не изменил своего выражения…

И прежде чем он осознал это, его левая рука легла на ее талию и обвила ее, он наклонился вперед, к ней, но она стремительно повернула голову, откинула назад плечи и вдруг принялась бойко и уверенно молотить пальцами по клавишам фортепьяно.

— О, это чертово море, — запела она своим хрипловатым контральто, стараясь подражать непристойной залихватской манере матросов, и делала это без малейшего стеснения.

О, это чертово море, ты не заманишь меня,

Ты не обманешь меня…

Чайки снуют на просторе, я же сижу у огня.

Чертово бурное море, ты не заманишь меня…

Рейли понял, что мастерство мисс Бренны Доннегал в игре на фортепьяно не уступало его собственному. А возможно, она и больше его преуспела в этом искусстве, так быстро порхали ее пальчики по клавишам, из-под которых струилась сложная мелодия.

Она лукаво улыбнулась ему, бросив взгляд через плечо, и продолжала петь, почти не глядя на клавиши, потому что, должно быть, пальцы ее были привычными к этой мелодии.

— Чертово море, проклятое море, — продолжала она заливаться, — право, пора мне с тобою поспорить, если плюешь ты соленой волной, значит, пора потягаться с тобой…

Рейли не понимал ее. Он был совершенно уверен: она отлично сознавала, что он собирался поцеловать ее. Но то, что она догадывалась об этом и намеренно старалась избежать поцелуя, рассердило его гораздо больше, чем то, что она притворялась, что не умеет играть на фортепьяно.