Книга Арабские сны, страница 63 – Ирина Лакина

Я не удержалась и, встав с места, начала пританцовывать под заводные восточные напевы. В эту минуту мне так хотелось сорвать с себя тяжелое атласное платье, высокую корону и спуститься вниз, к беззаботным джарийе, взмокшим от непрерывного движения, но абсолютно счастливым и пребывающим в волшебном трансе танца.

Сидящая во главе нашего стола валиде бросила на меня осуждающий взгляд, но пресечь такое недостойное поведение так и не решилась — лишь надула обиженно губки и отвернулась, делая вид, что не замечает меня.

Зато Эфсуншах и Лерка, обе в великолепных красных свадебных одеждах, начали хлопать в ладоши в такт музыке.

— Госпожа, вы прекрасно танцуете, но что подумают о вас рабыни? — спросила сестра падишаха, тронув меня за юбку.

— Они подумают, что их госпожа веселая и добрая, что она не задирает нос только потому, что беременна от падишаха, но помнит свои корни и с одинаковым уважением относится ко всем обитателям гарема. Все мы рождены свободными, нельзя забывать об этом.

— Эх, — выдохнула Лерка, — и почему мне нельзя принять участие в этой дискотеке?

— Что такое «дискотека», Зулейка? — Эфсуншах недоуменно посмотрела на мою подругу, а Лерка густо покраснела, слившись со своим нарядом.

— В землях, откуда я родом, — начала она мямлить, ища глазами поддержки у меня, — так называются танцы во время праздника.

Положение спас просунувший голову в приоткрытую дверь Масуд-ага. Он осмотрел зал и, заметив меня, расплылся в широкой улыбке. Я кивнула ему головой.

— Госпожа, вы позволите мне отлучиться? — спросила я у Эфсуншах. — Скорее всего, главный евнух хочет проводить меня на осмотр к лекарям.

— Конечно, Рамаль Хатун, — благосклонно ответила принцесса, — здоровье наследника превыше всего. Но скорее возвращайся к нам.

Я присела в реверансе и начала пробираться к выходу. Масуд-ага ждал меня за дверью.

— Приехал? — спросила я у него, как только оказалась снаружи.

— Да, госпожа. Идемте со мной. Я провожу вас в тайную комнату.

Мы оглянулись, чтобы убедиться, что за нами нет хвоста, и торопливым шагом отправились к комнате, в которой заседал совет дивана.

Обогнув ее по часовой стрелке, Масуд-ага дернул за поручень подставки для факела, и несколько кирпичей со скрипом сдвинулись, пропуская нас в тесную клетушку, примыкающую к переговорной комнате. Почти под потолком находилось узкое зарешеченное окошко, и чтобы дотянуться до него, нужно было встать на специальную подставку у стены.

Я тихонько, стараясь не шуметь, забралась на подставку и прильнула лицом к решетке.

В комнате находилось несколько человек. На широком диване с треугольной резной спинкой восседал Джахан. Его голову покрывал высокий тюрбан ярко-оранжевого цвета с огромным рубином в центре. Черный кафтан с золотыми пуговицами был расстегнут, и из-под него торчала синяя шелковая рубаха длиной до пят и мысы черных кожаных сапог.

По правую руку от него стоял Первиз-бей в праздничном зеленом кафтане и такого же цвета тюрбане с павлиньим пером. Перед падишахом на коленях стоял богато одетый пожилой мужчина. Над его головой нависал меч, который держал один из бессмертных.

«А вот и папенька на свадьбу прибыл», — подумала я и прислушалась к разговору за стенкой.

— Повелитель, — заговорил старик, — как понимать этот меч, занесенный над моей головой? Разве не на свадьбу своей дочери я был приглашен вашим письмом?

— Все верно, Фетх-Али, — невозмутимо ответил Джахан, — в своем письме я пригласил тебя на свадьбу. Но разве там было сказано, что это будет моя свадьба с Алимшах-ханум?

— Но, — старик поднял голову, и острие меча уперлось ему в шею, — ранее я получил письмо от дочери, в котором она сказала, что вполне счастлива тем, что ваша свадьба перенесена на более ранний срок.

— А еще в том письме, мой дорогой Фетх-Али, было сказано, что задуманное удалось и я заражен смертельной болезнью, не так ли?

— Но как?.. — встрепенулся мужчина, но был вынужден опустить голову, поскольку лезвие меча расцарапало его кожу и по ней тонкой струйкой потекла алая кровь.

— Ты думал, что перейдешь на сторону османского султана, этого шакала, который разоряет наши земли, и мы ничего не узнаем? — взревел Первиз-бей.

Глаза новоиспеченного Леркиного мужа зажглись яростью. Он в один миг оказался возле склоненного изменщика и занес над его головой кулак.

— Оставь его, Первиз-бей, — устало бросил Джахан и отвернулся к окну, жестом давая понять палачу, чтобы тот исполнил приговор.

В воздухе послышался свист меча. Я прикрыла рот, чтобы не закричать. Старик тем временем в последний раз поднял голову и с ужасом завопил:

— Что с Алимшах? Где моя дочь?

— Эта подлая интриганка предстала перед судом Всевышнего две недели назад, — ответил падишах, — сегодня вы увидитесь.

В ту же секунду голова самаркандского правителя покатилась по полу, а из шеи хлынула кровь, превращая дорогой ковер из овечьей шерсти в бурое месиво.

— Первиз-бей, идем, — Джахан встал со своего трона и запахнул кафтан, — праздник продолжается.

— Надеюсь, мой повелитель, ничто более не омрачит наших мыслей сегодня.

— Напротив, мой верный кападжи, — падишах подошел к нему и по-братски похлопал по плечу, — уверен, что сегодня ночью Зулейка осчастливит тебя, заключив в свои объятия.

Первиз расплылся в томной улыбке и прищурил глаза.

— Так и будет, повелитель. Ведь вы отдали мне в жены самую прекрасную рабыню из своего гарема.

— Ты ошибаешься, Первиз-бей, — засмеялся Джахан, — самая прекрасная девушка принадлежит мне. Моя Рамаль подарок небес, свет в моем окне. Но Зулейка была драгоценным украшением нашего гарема. Береги ее. Утром я подписал указ, в котором даровал ей свободу.

— Ваша милость не знает границ, — кападжи склонился в благодарном поклоне, а я потихоньку сползла с подставки.

Слова падишаха запали мне в душу, приятным теплом разлились по моему телу. Несмотря на то, что я стала свидетелем казни, я витала в облаках от счастья.

— Госпожа, — пропел Масуд-ага, дожидавшийся меня у входа в тайную комнату, — вы увидели все, что хотели?

— Да, ага, и даже больше! — я одарила его ослепительной улыбкой и вручила золотой дирхам.

— Что же так обрадовало вас, неужели казнь предателя Фетха-Али?

— Любовь падишаха, Масуд-ага, вот что приносит мне истинную радость, — ответила я с улыбкой, не заметив, что сзади к нам приближаются Джахан и Первиз-бей, которые вышли из комнаты заседаний и вынырнули из-за угла.

Лицо Масуд-аги сразу посерьезнело, он виновато потупил взгляд и прокашлялся. Я услышала тяжелые шаги и голос повелителя и сжалась в комок. Неужели он слышал весь наш разговор? В таком случае вскроется и тайная комната, и моя слежка. Не сносить тогда мне головы. Я обернулась и, встретившись глазами с падишахом, поспешила опустить глаза.