Онлайн книга «Тень секретарши Гамлета»
|
Севка не нашелся, что ответить на этот вопрос. – Мы не туда едем, – вдруг подал голос Вася. – В смысле? – не поняла Шуба. – Памятник Гагарину находится в противоположной части города. – Ты что-то путаешь, Гагарин в обнимку с ракетой стоит у южного выезда из города, – не отрывая глаз от дороги, возразила Лаврухину Шуба. – У Северного, – тихо, но твердо сказал Вася. – У Южного! – Не отвлекай ее! – заорал на Лаврухина Фокин. – Если мы на такой скорости влетим в столб, то… то от столба ничего не останется! – У Северного, – упрямо повторил Вася. – У Северного выезда стоит памятник колхознику и колхознице! – заорала Шурка. – Я участковый, я лучше знаю, – с невиданным упрямством уперся Вася. – А я водитель с десятилетним стажем! Я этот город вдоль и поперек исколесила!!! – завопила Шуба. – Тогда почему нам по пути не попалось ни одной машины стритрейсеров? – ехидно поинтересовался Лаврухин. Торможение было страшным. Севку швырнуло вперед, и, если бы не ремень безопасности, он вылетел бы через лобовое стекло. Завоняло паленой резиной и еще чем-то – кажется, Шуркиным потом. – У Северного выезда стоят колхозник и колхозница, – без прежней уверенности повторила Шуба. – Гагарина, по-моему, вообще давно снесли, – переведя дух, поделился своими соображениями Севка. – Это Феликса Эдмундовича снесли, а Гагарина, наоборот, реставрировали, – отозвался Лаврухин, который отчего-то оказался на полу. Шуба сделала «полицейский разворот» и, втопив педаль газа в пол, помчалась в обратном направлении. – Ты куда? – спросил Севка. – Куда получится, – огрызнулась Шурка, прибавив газу. Фокин почувствовал, как щеки вжимаются в череп, а коренные зубы давят на глаза. Лаврухин сзади начал громко икать. Лицо у Шубы стало злым и сосредоточенным. Она вдруг опять резко затормозила, развернулась через двойную сплошную и полетела в обратном направлении. – Шуба! – заорал Фокин. – Я чувствую себя идиотом! Что ты делаешь?! – Я перепутала. Нам нужен памятник не Гагарину, а Чкалову. Я всегда путаю Астрахань с Арзамасом, а Чкалова с Гагариным. – А Ницше с Кафкой ты не путаешь?! – завизжал Севка. – Куда ты прешь?! Чкалов стоит в парке Кирова! Подожди, нет, он стоит на площади Котовского! – Он стоит возле кинотеатра «Аврора», – бесстрастно ответила Шуба, на скорости сто пятьдесят уворачиваясь от гужевой повозки, на которой по ночам катались влюбленные. – У «Авроры» стоит скульптура папы Карло и Буратино, – сквозь зубы процедил Фокин. – Я частный детектив, я этот город как свои пять пальцев знаю. – Братцы! – икнул сзади Лаврухин. – А давайте в другую игру поиграем. Что-то эта мне надоела… Шуба, по-мужски поиграв желваками, взяла резко влево и помчалась дворами, ныряя в темные арки и проскакивая между мусорными контейнерами. Севка закрыл глаза, чтобы не смотреть смерти в лицо. В кармане уже несколько минут вибрировал мобильный, но разговаривать ни с кем ни о чем не хотелось. Мобильник заглох, но через секунду завибрировал снова. – Вот я не понимаю, – сказал Вася, которого продолжала мучить икота, – если нам нужно просто поговорить со стритрейсерами о Говорухиной, зачем участвовать в этих чертовых гонках?! – Никто тебе слова не скажет о члене команды, если ты сам не гонщик, – пояснила Шурка. – После гонок обычно происходит разбор полетов, вот и поговорим. – Алло! – выхватил Севка из кармана трубку. – Говорите быстрее, пока я жив. Минуту он слушал собеседника, чувствуя холод в животе, тяжесть на сердце и ощущая всю дикость и невероятность догадки, которая осенила его при словах, прозвучавших в трубке. – Хорошо, – ответил Сева и, сунув телефон в карман, подул на руку, словно обжегся. – Говорухин приказал прекратить расследование, – пояснил Севка. – Он собирается идти в полицию, чтобы написать явку с повинной. – Вон! Вон Гагарин у «Авроры»! – завопил Вася, тыча в окно пальцем. – И ракета при нем! И, блин, улыбка! – Черт, – чертыхнулась Шуба, – всегда путала «Аврору» с южным выездом из города. Севка тупо смотрел, как на них стремительно летит памятник, – Гагарин ли, Чкалов, Феликс Эдмундович, папа Карло и Буратино, – плевать, если врубиться в такую махину на такой скорости. А ведь главное, помирать обидно как раз тогда, когда он обо всем догадался, все понял и так мгновенно и правильно разложил все по пресловутым полочкам… – Тормози!!! – заорал Вася. – Тормози, Дубленочка-а-а-а!!! Шурка затормозила, но чуть позже, чем требовалось, чтобы остановиться точно у постамента с возложенными на него гвоздиками. Экстрима добавил «лежачий полицейский», который заботливо ограждал пешеходную зону от лихих водителей. Наскочив на препятствие, «Астон Мартин» взмыл в воздух и, пролетев несколько метров, вписался в центр скульптурной композиции, попав между Гагариным и ракетой. Машинка застряла на высоте второго этажа с крутящимися колесами. Если бы не ремни и не подушка безопасности, которая едва не выбила Севке зубы… Откуда-то снизу раздались аплодисменты и крики. – Поздравляю, мы пришли не последними, – выдохнула в подушку Шуба и уточнила: – Все живы? Фокин оглянулся и увидел бездыханного Васю. Лоб Лаврухина наискосок пересекала большая царапина. – Участкового грохнула, – злорадно сообщил он Шурке. – Эй! – потряс Сева Лаврухина за плечо. Машина так прочно сидела в ловушке, что от тряски даже не закачалась. – Эй, Вася! Черт, он головой сильно ударился, как бы лампочку не стряхнул… – Теперь здесь будет памятник Лаврухину, – вздохнула Шуба и, глянув вниз, обрадовалась: – Смотри, ребята нам лестницу тащат! Посмотрев в окно, Севка увидел, как двое парней пристраивают к Гагарину длинную лестницу. – Мы какими по счету пришли? – свесившись из окна, крикнула Шурка. – Третьими! – ответил светловолосый парень. – Вам полагается маленький приз – тысяча рублей! – На каждого? – уточнил Севка. – А сколько вас? – спросил парень. – Двое и один труп. – Труп не считается, – захохотал парень. – Трупам вознаграждение не полагается! – Я не труп! Я раненый! – заорал Вася и первым катапультировался из машины, перемахнув через голову Севки и спустившись по лестнице с ловкостью обезьяны. – Ты больше не занимаешься делом Говорухина? – тихо спросила Шуба. – Занимаюсь, – твердо ответил Севка. – Если Говорухин сядет, то настоящий убийца останется на свободе. Я не могу этого допустить. |