Книга Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах, страница 26 – Светозар Чернов

— С вами, мисс Какссон, я вовсе не разговариваю, — сказал поляк. — Потрудитесь покинуть мой дом.

— Сейчас! Как же! Она приехала со мной и со мной же уедет!

«Боже! — подумала Пенелопа про себя. — Что я такое говорю! Если мы начали говорить таким образом, то чем же мы закончим?»

Фаберовский тоже чувствовал, что разговор идет не туда, и если не успокоить Пенелопу, то она, при подуськивании со стороны Какссон, непременно вцепится ему в глаза.

— Я не мог послать тебе телеграммы! — сдерживаясь, сказал он. — Там нет телеграфа!

— И где же такое место на земле, хотели бы мы знать, где нет телеграфа? — спросила Какссон.

— Я был в Якутске, это в самом центре Сибири.

— И что, в этом Якутске нет телеграфа? — Пенелопа решилась говорить как можно спокойнее, но бессовестная ложь Фаберовского привела ее в негодование.

— Нет, телеграф там отсутствует, потому что телеграфная линия доведена только до Омолоя.

Безупречно честные глаза Фаберовского и уверенный искренний тон поляка, которым он нес всю эту чушь, нервировали ее больше всего.

— Ну так съездил бы в этот Омолой, — сказала она.

— От Якутска до Омолоя как отсюда до Петербурга!

— Ну хорошо, там нет телеграфа, — согласилась Пенелопа. — А письмо ты послать мог?

— Кто бы мне разрешил послать оттуда тебе письмо! — взорвался Фаберовский. — А даже если бы и разрешили, то идет оно оттуда по полгода!

— Боже! Письмо идет полгода! — фыркнула Пенелопа, и картинно всплеснула руками. — Да за кого ты меня принимаешь, Стивен! Так я и поверила, что ты был в Сибири! И что там не было телеграфа, и что письмо идет оттуда полгода! Ты был на рудниках? Нет? Тогда чем же ты занимался там? Только не ври, ради Бога.

— Служил швейцаром в женской гимназии, — сказал Фаберовский и поник.

— Знаешь, Стивен, всю эту чушь про Сибирь ты можешь рассказывать моей мачехе. Эстер тебе поверит.

— Да, мистер Фейберовский, не следует держать нас за идиоток! — подхватила Какссон. — В наше время уже нет таких мест, где существует женская гимназия, но нет телеграфа!

— Курвины дочери!

Фаберовский в сердцах схватил медвежью шкуру, которую он приберегал на последний момент, сомневаясь, стоит ли ее предавать огню, и швырнул ее в костер, отчего сад сразу же заполнился вонью от паленой шерсти. Затем он вытер очки от пепла, налипшего на стекла, и, обойдя Пенелопу, пошел наверх, в комнату, служившую иногда спальней Эстер, где та скрывалась от домогательств доктора Смита.

Распахнув дверь, он увидел Батчелора, приникшего к стеклу.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Подслушиваю, сэр! — ответил Батчелор.

— Пойди отсюда вон!

Фаберовский подошел к кровати и скинул на пол белье, чтобы достать матрас мерзкого розового цвета с кружавчиками, который безмерно раздражал его. Под матрасом он увидел половинку листа бристольского картона, на которой свинцовым карандашом была поставлена в углу подпись Макхуэртера. Заинтересовавшись, поляк взял картонку в руки и на обратной стороне увидел фривольный рисунок тем же свинцовым карандашом, изображавший римского бога Приапа, мужичка с фаллообразной головой, держащего в руках корзину с фруктами и при этом совокупляющегося обоими своими членами сразу с двумя медведицами. В лице Приапа явственно проступали черты Артемия Ивановича, срисованные с той самой фотографии на Петергофском вокзале.

— Может ты объяснишь мне, почему он совокупляется с двумя медведицами? — подчеркивая слово двумя, спросил у Пенелопы поляк, вернувшись в сад и показывая ей рисунок. — Одна медведица — это Эстер, а вторая кто? Ты?

— Да ты сошел с ума! — взвилась Пенелопа, взглянув на картинку. — Похоже, что мой отец совершенно прав: тебя вместе с моей мачехой надо поместить в психиатрическую лечебницу.

— Там вам будет самое место, мистер Фейберовский, — опять квакнула Какссон.

— Так вот ты какие речи завела, Пенни! — сжал кулаки поляк и швырнул в костер скомканную картонку. — Хочешь посадить меня в психушку, а сама завладеть этим домом?

Пенелопе оставалось сделать еще один шаг, и полный разрыв был бы неизбежен. Но ее рассудок взял верх над эмоциями и она проговорила сквозь зубы:

— Только благодаря тому, что я изо всех сил цеплялась за этот не нужный мне совсем дом, твой Батчелор с женой не оказались на улице, а дом не был продан моим отцом с молотка или не сдан в долгосрочную аренду.

— Это правда, мистер Фейберовский, — на террасе появилась Розмари, вернувшаяся с рынка, а за ней в дверях маячил встревоженный Батчелор. — Мисс Пенелопа была очень добра и даже согласилась терпеть в доме мисс Какссон, чтобы нас не выкинули отсюда.

— Какая наглость! — возмутилась компаньонка Пенелопы. — Почему вы позволяете прислуге оскорблять порядочных женщин, пришедших к вам в гости.

— Доктор Смит, — продолжала Пенелопа, — спал и видел, как он выдает меня замуж и я переезжаю к мужу, а в «Таймс» появляется объявление. — Пенелопа скрипучим голосом, подражая интонациям доктора Смита, прочитала на память давно заученный текст:

«По распоряжению владельцев. — Жилые дома для инвестиции или временного пользования на долгие сроки с низкой арендной платой за землю и расположенные в северных и северо-западных районах Лондона.

ГОСПОДА ФАРБЕР, ПРАЙС и ФАРБЕР будут ПРОДАВАТЬ с АУКЦИОНА, в Аукционном зале, Токенхауз-ярд, В.Ц., во вторник, 29 июля, ровно в 2, следующее ИМУЩЕСТВО: —

СЕНТ-ДЖОНС-ВУД. — № 9, Эбби-роуд, в хорошем состоянии. Сдается в наем еженедельному арендатору.

Подробности и условия продажи можно получить у Р.У.Басби, эскв., поверенного, Джон-стрит, 28, Бедфорд-роу; в Аукционном зале; или в конторах по аукционам и земельной собственности, Уорик-кортс, Грейс-инн ».

Фаберовский понимал правоту доводов Пенелопы, а найти достойных возражений не мог. Поэтому он пошел по самому легкому пути и закричал:

— Твоя мачеха и твой отец превратили этот дом в хлев! Нет, не в хлев, а в цирковой балаган с дешевыми фанерными декорациями! Они свалили прекрасную мебель, доставшуюся мне от отца, в кабинете, а кругом понаставили этих грошовых стульев! Они завесили все дурацкими картинками!

— Я не повесила в этом дурацком доме ни одной картинки! И я же не пеняю тебе за то, что потратила целых тридцать фунтов, чтобы разыскать твою мифическую индюшачью ферму, заботится о которой меня попросил перед вашим с ним бегством мистер Гурин, когда приходил просить деньги на лекарства для индюков! Я была посмешищем всему Лондону, когда наводила справки через клуб фермеров, а затем поместила в «Дейли Телеграф» объявление о розыске сведений об индюшачьей ферме мистера Фейберовского и ко мне пришел твой знакомый, инспектор Пинхорн, и взял с меня три фунта за то, что по его достоверным сведением, ты никогда не занимался разведением индюшек, а только мелким шантажом и слежкой за неверными женами!