Онлайн книга «Порочное место»
|
– Всего пять минут с вами был? – Ну, он-то хотел больше, но Элла не захотела его терпеть. Молча поднялась и ушла. – Демонстративная акция протеста? – Что-то вроде того. – И отчего же такая немилость? – Немилость… Миша тоже однажды у меня в немилость попал. Ты, говорит, приложи язык к железной трубе, знаешь, говорит, такая приятная прохлада. А мороз – двадцать градусов. Язык намертво к этой железяке прилип, с мясом отдирать пришлось. Он у меня целый месяц без горячего потом ходил… О чем это я? Да, наверное, Вадим в немилость впал… Чем-то разозлил Эллу. – Чем? – Ну, не знаю… – Может, сказал ей что-то не то. – Ну, может быть… Он такой, он мог… – Какой такой? – Самовлюбленный. Напыщенный. Самовлюбленный напыщенный болван. Он всерьез думает, что земля вокруг него вращается… Неприятный тип. – Я слышал, женщины от него без ума. – Ну да, он красавчик, женщины таких любят… – Вы говорили с Эллой о нем? – Когда? Тогда, в тот вечер, или вообще? – Ну, и тогда, и вообще. – Тогда говорили, а до этого нет, не говорили. Элла Вадима только вот у Жени в первый раз увидела. Как-то раньше не пересекалась с ним… – Значит, в тот последний для него вечер говорили. – Да, говорили… Ну, пока Миша спать не ушел, не говорили. А потом говорили. – И какого мнения о нем была Элла? – Да что там за пять минут скажешь. – Значит, Миша ушел спать в начале второго? – подсчитал Круча. – Да нет, он почти сразу ушел… Он ведь такой же, как Леня, ему тоже перинку подстелить надо. Нет, разделся он, слава богу, сам. Но кровать я разбирала… Я минут через двадцать спустилась в зал, смотрю, никого нет. Муравлева не стала объяснять, чем она занималась с мужем целых двадцать минут, но так никто ее к этому и не принуждал. – Я думала, Элла к себе пошла, – продолжала она, – собралась уже уходить, слышу, дверь открывается. Ну, с улицы. Элла заходит, вся такая красивая. Ты где, спрашиваю, была? Да прогуляться перед сном, отвечает, ходила… Давай, говорю, коньячку выпьем, для согрева. Ну, мы и согрелись немного. А потом Вадим появился… Я хоть и под градусом была, но все помню… – А до этого Элла что про него говорила? – Да ничего такого. Просто козлом назвала. – Ни с того ни с сего козлом назвала? – Почему ни с того ни с сего? Вадима увидела и козлом его назвала. Тихо сказала, сквозь зубы, он даже не слышал. Но ушла она громко. Как будто он чем-то ее обидел. – Чем он мог ее обидеть? – Да я хотела спросить. Думала, утром спрошу, а утром Эллы уже не было. Они с Леней ночью уехали. Резко собрались и уехали. – А когда ночью, во сколько? – Да вы знаете, я вам этого не скажу. Мы с Мишей уже спали. Я сквозь сон слышала, как Леня на Эллу кричал. – Ковальский кричал на свою жену? – Ну да. Она однажды пах ему выбрила. Назло. Он тогда в хлам набрался, а она ему там все выбрила. Так он на нее за это наорал. – Когда он на нее накричал? – терпеливо спросил Круча, прекрасно понимая, что это было в отдаленном прошлом. В показаниях Муравлевой было много сумбура, но и зерна истины из них тоже проклевывались. И давали пищу для размышлений. Возможно, Элла назначила Вадиму свидание под луной, а тот не пришел. Она обиделась на него, вернулась в дом и, когда он появился, демонстративно ушла, выражая свое недовольство. Но, может быть, Вадим смог выманить Эллу из своей улитки, увлечь на пруд, в шашлычную беседку, где их и застукал проснувшийся рогоносец… Потому и накричал Ковальский на свою изменщицу-жену… – Ну, когда проснулся. Проснулся, увидел, что пах выбрит, и накричал. – Наталья, меня не интересует его пах. Меня интересует, почему Ковальский кричал на свою жену в ту ночь, когда погиб Остроглазов? – А разве он на нее кричал? – удивленно посмотрела на Кручу Муравлева. – А разве вы этого не говорили? – Говорила… Только я не уверена. Может, мне приснилось. Может, никто и не кричал. Когда мы проснулись, их уже не было… – А когда вы проснулись? – Ну, где-то в начале седьмого… Правда, мы целый час в постели провалялись. Или даже два. А потом Женя появился. Беда, говорит, Вадим утонул… – Он сказал это, и вы уехали. – А что нам оставалось делать? – басовитым, с бархатистой хрипотцой голосом спросила Наташа. Но нет, это был не ее голос. В зал твердой походкой уверенного в себе человека входил среднего роста, крепкого телосложения мужчина в дорогом летнем костюме. Черты лица грубые, резкие, властные, крепкий, чуть приплюснутый нос, тяжелый подбородок. Но взгляд на удивление мягкий, добродушно-ироничный. Примерно таким Круча и представлял себе хозяина этого дома. – Здравствуйте, подполковник! Михаил Александрович Муравлев! Рукопожатие у него крепкое, быстрое и четкое. И движения размеренные, лишенные беспечной сумбурности. Он сел на диван, заложил ногу на ногу и замер в ожидании вопросов. Было видно, что Муравлев готов пообщаться с представителем уголовного розыска, но при этом ясно давал понять, что он устал после рабочего дня и у него мало времени. – Значит, вы уехали от Костиных… А что вас встревожило? – спросил Круча. – Почему вы уехали? – А что нас могло встревожить? Мы же думали, что этот Вадим сам утонул. – Почему вы так думали? – Так пьяному море по колено. Полез купаться и утонул. Так часто бывает. – Не самое лучшее время для купания. – Говорю же, пьяному море по колено. И мозги набекрень. Нормальные люди спать ложатся, когда выпьют, а дураков ветром носит, не знаешь, куда прибьет. Этого к воде прибило. Девки с ним купаться не захотели, так он их за это наказал. – Какие девки? – Гипсовые. – Хариты? – Вот-вот, хариты. Женя говорил, что это богини какие-то. Может, их главный бог этого придурка и пристукнул. – Остроглазова? – Остроглазова. – Так он утонул или его пристукнули? – Не надо меня ловить на слове, подполковник, – с достоинством уважаемого человека улыбнулся Муравлев. – Это сейчас я знаю, что Жениного брата убили. А тогда я думал, что он просто утонул. – Когда тогда? – А когда мы от Жени уезжать собирались. И уехали… Нам потом Фима позвонила, все рассказала. И что вы Женю подозреваете, тоже рассказала… Кстати, как он там? |