Книга Родная кровь, страница 81 – Ярослав Коваль

Значит, теперь ему предстоит обратно забросать её землёй.

– Ты знаешь, я ведь не собирался идти у герцогини в поводу, – сказал он, пытаясь смягчить наметившийся было конфликт улыбкой. – Я думал лишь использовать её.

– Но она умеет использовать людей намного лучше. У неё гораздо больше опыта в этом. – Диэйя примирительно взяла брата за руку. – Но самое главное, что ты остался в живых. Всё остальное так или иначе можно поправить. Идём, тебе, наверное, хочется отдохнуть.

Потом они сидели на террасе скромного особняка, больше подобающего какому-нибудь аристократу средней руки, чем принцу, пили чай и разговаривали об искусстве, красоте столичной архитектуры и намерении Ианеи собрать всех принцев и принцесс на единый семейный совет, чтоб решить, как быть дальше. Теперь Бовиасу, пожалуй, даже нравилась идея сестры, но не самой своей сутью, а просто тем, что она вообще предложила это первой. Он был уверен, что их семья никогда не договорится, но хорошо уже то, что хоть кто-то из них помнит о родстве и долге перед страной, за которую семейство несёт ответственность. Вот для страны мирные переговоры в любом случае – лучший вариант.

Уже к концу чаепития явился Эшем в одежде, забрызганной грязью, и пообещал скоро присоединиться к ним. Дело шло к закату, синие оттенки блекли и уступали место алому многоцветью. В детстве Бовиас думал, что закат – это гимн королевской семье Лучезарного, ведь он был похож на зарево, на разгорающееся пламя. Лестно было думать, что даже небеса подвластны королевской воле, а он, сын короля, стоит так близко к трону. Хотя он давно вырос и уже знал, что скорее люди подражают природе, чем природа, людям, и в закате есть лишь красота, но нет угодливости, но всё равно любил любоваться его совершенной прелестью.

Любовался, всё чаще задумываясь при этом, что королевская власть, может быть, и велика, только наследники государя сейчас даже с собственной жизнью совладать могут не всегда. Что уж говорить об управлении миром. Мысль была неприятная, поэтому он допускал её лишь изредка и как бы вскользь.

– Отлично выглядишь, – сказал старший брат, глядя испытующе и как-то слишком внимательно. – Рад, что ты уже оправился, раз смог приехать.

– Да, благодарю. Чувствую себя заметно лучше, особенно после того, как снова обрёл возможность видеть.

– И насколько твоё теперешнее зрение заменяет прежнее?

– Есть преимущества, хоть и ограничений хватает. Мне труднее воспринимать мелкие детали, выражение глаз, и в зеркало я смотреться не могу. Но зато теперь вижу сквозь ткань и экраны из бумаги, даже если бумага плотная, сквозь любую резьбу и зелень. Забавно.

– Останешься в Оскарде? Я буду рад.

– Думаю, что нет. Мне лучше будет вернуться в Велл. Безопаснее и спокойнее.

– Зря ты думаешь, что руки твоей матери смогут сюда дотянуться. Я ей не позволю. Но решать, конечно, только тебе.

– Как прошла охота? – вмешалась сестра.

– Неплохо. На завтрашний ужин, надеюсь, будет оленина – сегодня уже поздно заказывать её поварам.

– Скольких ты убил? – улыбаясь, спросила она.

– Трёх. Остальных добыли мои люди. Здесь прекрасная охота, может быть, и ты захочешь развлечься, брат? Если, конечно, тебе это под силу.

– Нет, – ответил Бовиас. – Хотя благодарю.

Наступило время ужина, прислуга стала проявлять нетерпение, и, поскольку на террасе становилось холодно и темно (весна ещё толком не вступила в свои права, и, когда солнце отступалось, начинало подмораживать), принцы и принцесса перешли в гостиную, где сели за накрытый стол, украшенный тремя великолепными многосвечниками, хрусталём и всем полагающимся столовым серебром. Бовиас наслаждался тем, что всё это видит и может снова находиться в приличествующей ему обстановке – после тюремной камеры и скудной кельи при монастыре это стало для него отрадой. Прошлое сейчас казалось ему чудесным, и возвращение к нему, пусть даже и символическое, было поистине драгоценно.

Как и полагалось за столом, сперва они вели приятную и лишённую смысла светскую беседу, ловко обходя любые темы, которые могли бы больно уколоть кого-нибудь из присутствующих. Конечно, хозяин дома спросил брата о пути, который ему пришлось проделать, и выразил сожаление, что путь оказался таким долгим и тягостным – этого требовала вежливость.

– Я знаю о том, что магия больше не повинуется нашим мастерам-чародеям, – сказал Эшем. – Я всё чаще и чаще слышу об этом. Открывать проходы стало почти невозможно.

– Да, это так, – подтвердил Бовиас. – Магия угасает, хотя Пламя перед Высшим храмом по-прежнему горит, я это видел.

– Нет, магия не угасает. Она как была, так и осталась, но больше не повинуется прежним схемам и приёмам.

– Когда у Лучезарного появится король, всё наладится.

– Это не так просто. На то, чтоб узнать, почему нельзя провести Высший выбор, может уйти много времени. Между прочим, ты знаешь, что повиновение магии может обеспечить не только король, но и единство представителей королевского семейства? Полагаю, Ианея тоже узнала об этом, отсюда и её разговоры о Совете.

– Вот как? А откуда об этом узнал ты? Ты уверен в правильности сведений?

– Я говорила с одним из священнослужителей, – сказала Диэйя. – Он сообщил мне.

– Он может ошибаться.

– Вряд ли. Если ошибается он, то кто же вообще может знать? Я говорю о старшем законнике.

– Понимаю, – помолчав, ответил Бовиас. – Значит, он решил поделиться с тобой тем, что сказано в Высших книгах?

– Я ведь принцесса. Конечно, он поделился. Его тоже беспокоят явные знаки того, как магия выходит из-под контроля. Свет с ними, с переходами и другими магическими удобствами. Но всё в нашем мире стоит на магии, ты ведь понимаешь. Если она и дальше будет отказываться нам повиноваться…

– Можешь не продолжать. Я понимаю. Даже здания и стены всех крепостей рухнут, и все дамбы – тоже. Чудовищно. Но что можно сделать? – Бовиас рассматривал ближайший многосвечник, пламя которого играло так живо и красиво, словно искал разгадку в дрожании крохотных язычков. – Возможно, семейный Совет решил бы проблему с магией, я согласен. Но мало только остановить войну. Возможно, в состав этого Совета должен войти и тот самый неизвестный наследник, чьё отсутствие не даёт служителям провести Высший выбор. Ты думала об этом?

– Я думал, – сказал Эшем. – Ты прав. Возможно, пока все законные наследники не соберутся вместе, магия так и будет ускользать у нас из рук.

– Ты думаешь заняться его поисками?

– Думаю. У нас, похоже, нет другого выхода. И, видимо, кроме меня просто некому будет заняться этим делом. Я понимаю, ты не в состоянии, а Конгвер и Гадар слишком поглощены укрощением наших бешеных братьев, Аранефа, Хильдара и Тейира.

– Ты думаешь, этим наследником может оказаться сын Алкеды?

– Уверен, что нет. Иначе зачем бы ей препятствовать проведению Высшего выбора? Уверен, она сказала правду, её ребёнок рождён не от отца.