Книга Когда закроется священный наш кабак, страница 41 – Лоуренс Блок

Никто не знал, где это.

— Езжайте за нами, — сказал я им. — Держитесь на расстоянии, а когда мы припаркуемся, объедьте квартал и припаркуйтесь за нами невдалеке.

— А если мы потеряемся? — спросил Бобби.

— Езжайте домой.

— Как?

— Просто следуйте за нами, и вы не потеряетесь.

* * *

Мы проехали через Кони-Айленд-авеню и автостраду Кингс и въехали в Бэй-Парквэй. Когда мы заблудились, мне потребовалось некоторое время, чтобы сориентироваться. После того, как мы переехали какую-то улицу, мы наконец выехали на 18-ю авеню и нашли церковь, стоящую на пересечении с Овингтон. В Бэй-Ридж Овингтон-авеню шла параллельно Бэй-Ридж-авеню, но только кварталом южнее. Где-то у Форт-Гамильтон-Парквэй она изгибалась, но по-прежнему шла параллельно Бэй-Ридж-авеню, только на сей раз на квартал севернее, где должна была бы идти 68-я улица. Даже если ты знаком с этими местами, все равно подобные вещи сводят с ума, а в Бруклине это было повсюду.

Прямо напротив церкви парковка была запрещена, но Скип поставил свой шевроле именно там. Потом он выключил свет и заглушил двигатель. Мы сидели в тишине, когда мимо проехал Касабиан и завернул за угол.

— Он нас хоть видел? — спросил Скип.

Я сказал, что да, поэтому-то они и свернули за угол.

— По-крайней мере, я так думаю, — добавил я.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Пару минут спустя показались огни. Они припарковались в полуквартале от нас и выключили огни.

Вокруг высились большие, еще довоенные каркасные дома с лужайками и высаженными деревьями.

— Это совсем непохоже на Нью-Йорк, — сказал Скип. — Понимаешь меня? Скорее напоминает какой-нибудь нормальный, обычный город.

— Большая часть Бруклина выглядит именно так.

— Часть Квинса тоже. Не там, где я рос, но в некоторых местах. Знаешь, что это место мне напоминает? Ричмонд-Хилл. Знаешь Ричмонд-Хилл?

— Не очень хорошо.

— Мы как-то, будучи студентами, играли там. Нас разбили в пух и прах. Но дома там были похожи на эти. — Он выбросил сигарету за окно. — Думаю, нам пора. Верно?

— Мне все это не нравится, — ответил я.

— Тебе это не нравится. Мне это не нравится с тех пор, как украли книги.

— Первое место не было безлюдным, — ответил я, потом открыл свою записную книжку и просмотрел записи. — Здесь, с левой стороны церкви, должна быть лестница, ведущая в подвал. Дверь будет открыта. Там даже свет не горит, верно?

— Не горит.

— Там легко можно получить чем-нибудь тяжелым по голове. Думаю, тебе лучше пока посидеть здесь, Скип.

— Ты считаешь, что один будешь в безопасности?

Я покачал головой.

— Я считаю, что для безопасности нам нужно на время разделиться. Деньги останутся у тебя. Я хочу спуститься и посмотреть, что за прием нам приготовили. Если, на мой взгляд, там будет достаточно безопасно, я трижды мигну светом.

— Каким светом?

— Таким, что ты сможешь увидеть. — Я наклонился к нему и показал. — Там есть окна, значит, должно быть и освещение. Ты его сможешь увидеть.

— Значит, ты мигнешь мне три раза, и я несу деньги. А если тебе там что-то не понравится?

— Тогда я скажу им, что должен сходить за тобой, выйду, и мы вернемся обратно в Манхэттен.

— Если только сможем найти дорогу. — Он нахмурился. — А что, если... не важно.

— Что?

— Я хотел спросить, что, если ты не выйдешь?

— Рано или поздно вы найдете дорогу домой.

— Смешной человек. Что ты делаешь?

Я снял крышку с лампочки в салоне и теперь выкручивал саму лампочку.

— Это на тот случай, если они за нами наблюдают, — ответил я. — Не хочу, чтобы они знали, когда я выйду из машины.

— Всё-то ты продумываешь. Хорошо, что ты не поляк, а то нам понадобилось бы пятнадцать человек, чтобы поворачивать машину, пока ты выкручиваешь лампочку. Тебе нужно оружие, Мэтт?

— Не думаю.

— "Он вышел против армии один и с голыми руками". Возьми эту чертову пушку, ладно?

— Давай.

— А теперь по глоточку.

Я открыл бардачок.

Выбравшись из машины так, чтобы меня не было видно из окон церковного подвала, я не стал выпрямляться в полный рост. Я добрался до машины Касабиана и обрисовал им ситуацию. Я сказал Джону, чтобы тот оставался в машине и завел двигатель, когда Скип войдет в церковь. Бобби и Билли я послал пройтись вокруг. Если наши шантажисты вздумают смыться через запасной выход и церковный двор, то ребята смогут заметить их. Я не думал, что от Билли с Бобби будет много толка, но, может, один их них сумеет запомнить номера машины.

Потом я вернулся к «Импале» и рассказал Скипу о своих действиях. Ввернув обратно лампочку, я открыл дверь, и она зажглась, осветив салон машины. Я захлопнул дверь и перешел на другую сторону улицы.

Пистолет я засунул за пояс брюк, рукоятка торчала наружу, поэтому под его тяжестью одежда оттягивалась вперед. Я бы предпочел, чтобы он висел в кобуре на бедре, но выбора у меня не было. Всю дорогу пистолет мешал мне, и когда я оказался в тени церкви, я взял его в руку, но идти так мне тоже не понравилось, и я засунул его обратно.

Лестница оказалась довольно крутой. Ступеньки были бетонными, а по бокам шли проржавевшие шатающиеся перила, вмонтированные в кирпичи. Одно-два крепления там точно ослабли. Я спустился вниз и растворился во тьме. Наткнувшись на дверь, я стал на ощупь искать ручку. Взявшись за нее, я замер, раздумывая, и внимательно прислушался, силясь услышать хоть что-нибудь.

Ничего.

Я повернул ручку и слегка толкнул дверь вперед, чтобы убедиться, что она открыта. Потом я вновь закрыл ее и постучал.

Ничего.

Я постучал снова. На этот раз я услышал внутри шум, и какой-то голос произнес что-то неразборчивое. Я снова повернул ручку и вошел внутрь.

То время, что я провел в кромешной тьме у основания лестницы, пошло мне на пользу. В комнату попадало чуть-чуть света из окон, но благодаря ему мои зрачки расширились и смогли рассмотреть все вокруг. Я стоял в комнате размером примерно тридцать на пятьдесят футов. На полу повсюду стояли столы и стулья. Закрыв за собой дверь, я скользнул в тень и прижался к стене.

— Дево? — спросил голос.

— Скаддер, — ответил я.

— А где Дево?

— В машине.

— Это неважно, — сказал другой голос.

Ни в одном из этих голосов я не смог распознать говорящего по телефону. Правда, тот голос был изменен, равно как и эти. У них не было характерного нью-йоркского акцента, у них вообще не было никакого акцента. Первый говорящий спросил: