Онлайн книга «Мистик-ривер»
— Нет, не напугана. — Прекрасно. — Он снял ноги с кофейного столика. — Тогда скажи мне, дорогая, что тебя тревожит, хорошо? — Ты пьян. Он кивнул: — Не спорю. Но это не означает, что со мной нельзя вести разговор. На экране вампир опять отсекал кому-то голову — на этот раз, кажется, священнику. Селеста сказала: — Шон не задавал мне никаких вопросов. Когда ты ушел за сигаретами для Аннабет, я случайно подслушала их разговор. Не знаю, что ты им говорил раньше, Дейв, но твоей истории они не поверили. Они знают, что ты был в «Последней капле» чуть ли не до звонка. — Что еще? — Кто-то видел твою машину на стоянке примерно в то время, когда Кейти вышла из бара. И истории, как ты повредил себе руку, они не поверили. Дейв вытянул руку перед собой, согнул и разогнул ее. — Речь про эту руку? — Это все, что я слышала. — И это заставило тебя вообразить — что? Она опять чуть было не прикоснулась к нему. На мгновение агрессивность, казалось, покинула его, уступив место ощущению обреченности. Это чувствовалось в его спине и плечах, и ей захотелось, протянув руку, прикоснуться к нему, но она удержалась. — Дейв, ты только расскажи им про грабителя. — Про грабителя. — Ну да. Может быть, тебе и придется явиться в суд, но что тут такого? Подумаешь — большое дело! Это лучше, чем если на тебя навесят убийство! «Вот сейчас, — думала она. — Скажи, что не виноват. Скажи, что не видел, как Кейти уходила из „Последней капли“. Скажи это, Дейв!» Но вместо этого он лишь сказал: — Я понимаю ход твоих мыслей. Правда. Я прихожу домой весь в крови в то самое время, когда было совершено убийство Кейти. Значит, это я ее убил. У Селесты вырвалось: — Да? Дейв поставил банку с пивом и рассмеялся. Он опять задрал ноги и, повалившись на диванные подушки, все хохотал, хохотал… Его просто корчило — каждый вдох превращался в новый раскат хохота. Он смеялся так бурно, что из глаз его текли слезы, а грудь и плечи тряслись и ходили ходуном. — Я… я… я… Он не мог ничего выговорить. Волны смеха перекатывались через него, подступая к горлу, вырывались наружу — и опять, и опять… Слезы теперь лились ручьем, текли по щекам прямо в разверстый рот, пенились на губах. Селеста знала одно: никогда еще ей не было так страшно. — Ха-ха — Генри, — наконец произнес он, когда смех начал утихать, переходя в фырканье. — Генри, — сказал он. — Генри и Джордж, Селеста. Так их звали. Ну разве не забавно? Джордж, смею тебя уверить, был прелюбопытный тип, зато Генри был просто негодяй! — О чем это ты? — Генри и Джордж, — весело продолжал он. — Я говорю о Генри и Джордже. Они взяли меня покататься. И катали четыре дня. И прятали меня в погребе, где я спал на каменном полу в вонючем, проеденном крысами спальном мешке. И, ей-богу, Селеста, они уж там потешились. Никто не пришел на выручку старине Дейву. И Дейву оставалось только притвориться, что все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Пришлось так развить воображение, чтобы можно было раздвоиться. Что он и сделал. Дейв умер, черт возьми. А паренек, который выбрался из этого погреба — уж не знаю, кто это был, — вообще-то это я, но ясно как день, что это был не Дейв. Дейв умер. Селеста онемела. За восемь лет Дейв ни разу не заговаривал о том, что с ним случилось и о чем было всем известно. Говорил только, что играл с Шоном и Джимми и его похитили, а он убежал — и на этом разговор заканчивался. Ни разу она не слышала от него имен похитителей. Ни разу он не упоминал о спальном мешке. Ничего этого она не знала. Казалось, что в этот момент происходит пробуждение от иллюзий их семейной жизни и невольно, против их желания, они остаются лицом к лицу со всеми разумными обоснованиями и полуправдами, потаенными страстями и сокровенными «я», на которых все строилось. Чтобы смотреть, как все рушится под ударами ошеломляющей правды, что никогда-то по-настоящему они друг друга не знали, а только надеялись когда-нибудь узнать. — Дело в том, Селеста, — сказал Дейв, — что все это очень похоже на то, что я говорил тебе про вампиров. По существу, все это — одно. Одна и та же проклятая штука. — Какая «проклятая штука»? — прошептала она. — То, что это не исчезает, не выходит наружу, а, раз попав, сидит в тебе. Взгляд его был устремлен на кофейный столик, и ей показалось, что, разговаривая с ней, он успокаивается. Она прикоснулась к его плечу: — Что «не выходит наружу», Дейв? Что «сидит в тебе»? Дейв покосился на ее руку с таким видом, словно еще секунда — и он с рычаньем вонзит в нее зубы и оторвет ее от запястья. — Я больше не доверяю своему разуму, Селеста. Предупреждаю тебя: я себе не доверяю. Она убрала руку — в том месте, каким рука касалась Дейва, кожу жгло и покалывало. Дейв поднялся, пошатываясь. Склонив голову к плечу, он взглянул на нее, как будто не совсем понимал, кто она такая и как попала сюда, на краешек дивана. Потом посмотрел на экран, где Джеймс Вудс стрелял из арбалета прямо в грудь какому-то типу, и прошептал: — Раздраконь их всех, Охотник! Раздраконь! С пьяной ухмылкой он опять повернулся к Селесте: — Я собираюсь прогуляться. — Хорошо, — сказала она. — Прогуляться и подумать. — Ага, — сказала Селеста, — конечно. — Если я сумею уложить все это в моей голове, то все наладится. Но просто надо уложить это в голове. Селеста не спросила, какое «это» он имеет в виду. — Ну, тогда привет, — сказал он, идя к входной двери. Он открыл дверь и ступил за порог, и тут же она увидела его руку на косяке — голова его просунулась в комнату. Не входя обратно, но склонив голову к плечу и внимательно глядя на нее, он сказал: — Между прочим, о мусоре я позаботился. — Что? — Мусорный пакет, — сказал он. — Тот самый, куда ты положила мою одежду и прочее, помнишь? Я еще раньше вынес его и выбросил. — А-а, — сказала она, чувствуя, что ее сейчас вырвет. — Итак, до скорого, — сказал он. — Ага, — сказала она, когда голова его опять вынырнула наружу, на лестницу. — Увидимся. Она слушала его шаги — как он спускается вниз по лестнице. Вот заскрипела дверь парадного и Дейв вышел на крыльцо, вот он спустился по ступенькам. Она подошла к лесенке наверх, ведущей в комнату Майкла, и послушала, как мерно он дышит во сне. Потом она пошла в ванную, и там ее вырвало. |