Книга Тайна острова Химер, страница 96 – Николь Жамэ, Мари-Анн Ле Пезеннек

В целом получился более-менее связный текст:

Как это ранее сделал Райан, Мари расшифровала слова «перекресток четырех точек» как символ четырех стихий, изображенных на кельтском кресте.

— Жертвенный камень должен символизировать долмен, когда-то используемый друидами для погребальных обрядов.

— А печать Даны есть не что иное, как трискел.

Она сложила лист.

— Надо найти все четыре стихии.

Сложив одежду и мобильники в водонепроницаемый мешок, которым запасся шкипер, они включили свои мощные фонари и приготовились к погружению.

Кристиан удержал Мари и легким поцелуем коснулся ее губ.

— Не сходи с маршрута, обещаешь?

Мари мельком припомнила последнее погружение с Лукасом и энергично кивнула. Слишком дорого заплатила она за ту ошибку, чтобы опять повторить ее.

В тридцати метрах под ними я смотрел, как они надевают ласты, и широко улыбнулся, подумав о том, что привел их именно туда, куда хотел.

Особенно ее.

Память о ее предательстве еще тяжело лежала на моем сердце. Одного ее слова было бы достаточно для спасения жизни Лукаса. Ради нее, ради любви к ней я бы рискнул, я бы отказался стереть это живое доказательство моей узурпации.

Но этого слова она не произнесла. Хуже того, она прямо заявила мне о безграничной любви к другому! Как это сделала моя мать задолго до нее. Женщины моей жизни будто сговорились меня отшивать, и страдание, которое охватило меня в тот момент, могло бы меня убить.

Но ненависть взяла верх.

Я смотрел, как Бреа медленно исчезает в озере, а за ним — эта женщина в обтягивающем ее неопреновом комбинезоне.

Воспоминание о ее совершенном теле пронзило мой мозг и воспламенило чувства.

Огонь желания поразил меня своей силой.

Потом исчезла и Мари, поглощенная черной водой, не зная, что скоро, очень скоро уже она будет умолять меня любить ее.

На поверхности лопнуло несколько воздушных пузырьков, затем все вновь застыло в неподвижности.

ПМ без энтузиазма собирался разуться, чтобы по крайней мере сохранить последнюю пару сносных мокасин, когда на верху утеса заметил мужской силуэт.

Выглянула луна, и он узнал фигуру Лукаса: последний круто развернулся и направился к монастырю с поспешностью, удивившей ПМ.

Растворившись в тени одной из аркад галереи, окружавшей хоры, Райан настороженно следил за двумя жандармами, дежурившими на монастырском дворе, и прикидывал, как бы незамеченным проскочить мимо них в часовню, когда появился двойник Лукаса Ферсена.

Отцу Мари не было необходимости слышать, что он им говорил, чтобы понять, что липовый майор еще раз воспользовался должностью и званием, чтобы снять их с поста.

Оба жандарма отбыли, не задавая лишних вопросов. Райан видел, как самозванец подождал, пока за ними закроются тяжелые ворота, а затем пошел к часовне, и понял, что та приведет его прямо ко входу в крипт.

Отец Мари, в свою очередь, пересек освободившийся квадратный двор и проник в церковь как раз в момент, когда близнец Лукаса начал спускаться по лестнице.

Убежденный, что он один, последний не пытался соблюдать осторожность, и эхо удаляющихся шагов привело Райана к подземелью.

Возникшая вибрация, сопровождаемая глухим скрежетом, заставила его ускорить шаг, и по оставшимся ступеням он скатился почти бегом.

Слишком поздно!

Оба прохода заканчивали закрываться, и кулак Райана яростно опустился на стену, принявшую свой первоначальный вид.

Град ругательств странно прозвучал в этом месте, освященном вечной тишиной.

А в водной тиши Кристиан с плывущей рядом Мари, работая ластами, проникал в бывшую церковь шахтерского поселка. Они направились прямо к долмену, служившему алтарем, и принялись изучать грунт вокруг него.

Но водоросли, выросшие из щелей между плит, и ил, покрывавший древний неф, сводили на нет все их усилия.

К тому же им было неизвестно, где находится перекрестье четырех стихий.

Мари направила фонарь на полуобвалившиеся каменные стены, обшарила их лучом, затем перешла к опорам хоров.

Их было четыре, как и стихий креста.

Она поняла, что интуиция не подвела ее, когда заметила фреску.

Световым сигналом она привлекала внимание моряка к северной опоре.

И хотя время источило ее, все же угадывалось рисованное изображение архангела с мечом в руке — святой Михаил, поражающий дракона.

Не сводя луча со зверя, который в мифологии часто изображался изрыгающим пламя, она дала понять Кристиану, что они только что нашли одну из стихий.

Огонь.

Потом она перешла к фреске с изображением Потопа.

Вода.

И так далее, пока не определили все четыре стихии кельтского креста.

Придерживаясь этих драгоценных меток, Кристиан начертил на слое ила две оси: север — юг и восток — запад, точка пересечения которых, судя по всему, должна указать вожделенное перекрестье.

Совсем рядом с долменом, жертвенным алтарем.

Пока он освещал это место, Мари осторожно раздвинула ил, покрывавший плиточный пол.

Показалась эмблема, образованная из трех спиралей с заостренными концами, с направлением вращения на оси в левую сторону — трискел.

Весело заблестели под маской голубые глаза моряка: какая ирония судьбы, что пасынки Даны выбрали именно печать Алой Королевы для защиты доступа к сокровищу!

Не думая об этой легенде, Мари вспомнила легенду о морских разбойниках и о знаке, позволившем им с Лукасом обнаружить вход в грот под долменом Ти-Керн.

Она надавила на центр трискела, подумав одновременно, что все это слишком уж легко.

Эмблема углубилась и начала вращаться влево.

Вибрация, взбаламутившая ил и заставившая колыхаться водоросли, поразила их обоих.

Перед их глазами, непомерно увеличенными из-за эффекта лупы маски, одна каменная плита отодвинулась, открыв то, что когда-то было лестницей, уходящей под хоры…

У Мари вдруг возникло желание удержать Кристиана, но он уже углублялся в проход, равномерно работая ластами.

— Слишком уж все легко, — повторила она, однако, верная своему обещанию, последовала за ним.

Не будь она озабочена тем, чтобы не потерять из виду Кристиана, она бы попыталась осмыслить охватившее ее предчувствие.