Книга Огненная проповедь, страница 20 – Франческа Хейг

Он не ответил, только опустил глаза, глядя на свои руки.

– Так зачем ты выбрал такую жизнь? – спросила я. – Мне отсюда не уйти. Но ты-то можешь! Ты можешь просто уйти.

– Это что, было частью сделки? Поговорить по душам? Потому что на это я не соглашался. – Он снова повернулся и посмотрел на Виндхэм. – В любом случае, всё не так просто. Есть вещи, которые я должен сделать.

В солнечном свете кости на его лице выступали еще отчетливее. До чего же он изможден!

– Я кое-что начал здесь. Это мой проект. И мне нужно его закончить. В общем, всё сложно.

– Так не должно быть.

– Ты всегда была идеалисткой. Для тебя всегда всё просто, – его голос звучал устало, и такими же усталыми казались его глаза.

– Это и для тебя могло бы стать простым. Ты мог бы уйти отсюда, вернуться в деревню, работать на земле с мамой.

Он еще не повернулся, но я уже знала, что сказала совсем не то, что нужно.

– Работать на земле? – зашипел он. – Ты имеешь хоть малейшее представление, кто я сейчас? Чего достиг? И эта деревня – самое последнее место, куда бы я поехал. Даже после того, как нас разделили, ко мне никогда не относились, как к Альфе. Я думал, что станет лучше, но не стало.

Он ткнул в меня пальцем.

– Это всё твоих рук дело, все те годы ты увиливала от разделения. Я никогда туда не вернусь. – Он отошел на несколько шагов и встал на середине пути между мной и дверью.

Я оперлась обеими руками в стену за спиной, оттолкнулась и, запрыгнув, уселась на край, затем подтянула ноги и встала. Я двигалась так стремительно, что едва не упала вниз со стены, однако успела обхватить зубцы по обеим сторонам и удержалась.

Зак бросился ко мне, но заколебался, когда увидел, как близко я стою к самому краю. Он поднял обе руки перед собой, совсем беспомощный, точно кукла.

– Это безумие! Слезь сейчас же! Это просто безумие, – его голос звучал высоко и пронзительно.

Я покачала головой.

– Еще одно слово – и я прыгну. Позовешь солдат – и я прыгну.

Он вздохнул, прижал палец к губам. Уж не знаю, кого он пытался утихомирить – себя или меня.

– Хорошо, – пробормотал он. – Хорошо.

И снова не понять, кого он успокаивал.

– Ладно. Но ты бы этого не сделала. Ты бы не выжила.

– Знаю. И не притворяйся, что тебя волнует моя жизнь.

– Прекрасно. Справедливо. Но ты бы не смогла поступить так со мной. Ты бы так не сделала.

– Ты уже однажды сыграл на моих чувствах, когда нас разделили. Тогда я тебя пощадила. Больше этого не повторится.

Он сделал шаг ко мне, и я отступила ближе к краю. Сейчас только пальцы ног стояли на стене, а пятки уже дрожали над пропастью.

– Я сделаю это, будь уверен. Мне незачем вести такую жизнь и дальше, в этой камере.

– Я тебя выпущу, ты же сейчас не в камере, ведь так?

Я отважилась бросить взгляд через плечо, затем быстро повернулась в надежде, что мои глаза не слишком выдавали страх.

– Вот что сейчас произойдет.

Камни зубцов под ладонями были теплыми и шершавыми. Подумалось, вдруг эта шероховатость – последнее, что я чувствую.

– Иди назад, до самой двери.

Он кивнул и медленно попятился к двери, не опуская рук и продолжая кивать.

Правой рукой я все еще держалась за каменный зубец, левой – подняла рубашку и свитер. Под одеждой оказалась самодельная веревка, которую я обмотала вокруг талии на рассвете. Я улыбнулась, вспомнив собственные слова, сказанные Исповеднице накануне. Весь день сплетенная из простыни веревка врезалась в мой живот, но я не решалась ослабить ее, переживая, как бы ее не заметили под одеждой. Теперь осталось размотать веревку, и эта задача оказалась не из простых. Сначала я пыталась держаться одной рукой за камень, но это было слишком трудно. Размотанные петли падали вокруг моих ног, и я боялась запутаться в них. В конце концов я стала работать обеими руками. Пришлось немного отступить от края, но пятки, примерно на дюйм, свисали с кирпичной стены. При этом я не сводила глаз с Зака. Белая веревка медленно разматывалась, спускаясь сзади по наружной стене.

Трудно сказать, заметила ли я его напряжение или же почувствовала, но прежде, чем он решился на стремительный бросок, подняла руку.

– Подбежишь ко мне – спрыгну, и нам обоим конец. Или же мы оба перевернемся через край. Что, собственно, одно и то же.

Он остановился, обрывисто и тяжело дыша.

– Ты бы серьезно это сделала.

Его слова прозвучали как утверждение, а не как вопрос. По крайней мере, это освободило меня от ответа, которого я и сама не знала. Я только взглянула на него, и он снова отступил к дальней стене. Веревка уже размоталась до конца. В основании зубец был слишком широким, чтобы я смогла затянуть веревку вокруг него, но к верхушке он сужался до толщины одного кирпича. Мне пришлось повернуться боком, чтобы накинуть петлю. Не стоило и Зака выпускать из поля зрения, поэтому, пока я крепила веревку наверху зубца, следила за ним, прижавшись щекой к камням. Неуклюже обняв широкий зубец, я передала веревку из одной руки в другую. Затем неохотно отпустила камень.

– Ты, должно быть, сошла с ума, – нервничал Зак. – Эта веревка ни за что тебя не выдержит. Ты упадешь и убьешь нас обоих. И даже если ты спустишься живой, по периметру везде ходят солдаты. Это бессмысленно.

Я посмотрела на веревку. Он прав: чтоб сплести из простыни хоть сколько-нибудь длинную веревку, мне пришлось изорвать ее на полосы всего в два пальца шириной. Узлы выглядели ненадежно, даже для меня. Хоть эти дни я и потеряла в весе, но веревка совсем не внушала доверия. И что самое главное, хоть Зак этого и не видел – веревка оказалась коротка, от ее потрепанного конца до каменной террасы внизу оставалось еще около двадцати футов.

– Слушай меня внимательно, – велела я ему. – Сейчас ты выйдешь за дверь. И запрешь ее за собой. Если услышу, что зовешь охрану, я спрыгну. Если услышу, что открываешь дверь, спрыгну. Ты будешь стоять за дверью и считать до ста, но даже не думай о том, чтобы открыть ее или издать хоть звук раньше, чем досчитаешь. Понял?

Он склонил голову.

– Ты изменилась, – обронил он тихо.

– Четыре года в тюрьме кого хочешь изменят. – Я подумала, не в последний ли раз мы видимся. – Знаешь, ты тоже мог бы измениться.

– Нет, – отрезал он.

– Это твой выбор, – сказала я. – Запомни это. А теперь запри дверь.

Стоя лицом ко мне, он нащупал рукой за спиной стену, затем – ручку двери. На миг ему пришлось отвернуться, чтобы отпереть замок, но как только он его открыл, снова устремил на меня взгляд. Он так и не отводил глаз, когда ступил назад, в тень коридора, и закрыл дверь. Я слышала, как ключ повернулся в замке, затем увидела, как тяжелая «собачка» встала поперек.