Онлайн книга «Песни китов»
|
Потом, как водится, хлопали шампанским о борт, директор завода и сдаточный капитан толкали речи, Рогов же с коллегами, отойдя в сторонку от митингующих, прикладывались к шилу. За добавкой послали Рогова, который безропотно исполнил роль посыльного. Стоит ли права качать? В любом случае праздник, еще неделя – и в море! Вначале Финский залив, но со временем вырвутся на простор, для такого корабля Маркизова лужа – несерьезно! В бытовке кто-то был, поскольку из чертежной, отделенной от большой комнаты тонкой переборкой, доносились непонятные звуки. Было ощущение, что за хлипкой стеночкой возится некое существо, издающее хрипы и стоны то ли в экстазе, то ли в агонии. Переборка подрагивала, будто существо желало вырваться на свободу, и тут же пришло понимание: вот куда исчез Гусев! По идее, полагалось открыть по-тихому тумбочку, взять приготовленную бутылку и, пятясь, покинуть бытовку. Но убегать не хотелось. В двух шагах билась и пульсировала стихия, противоположная той, где стальные «Титаны» вздымают в небо дюралюминиевых «Кашалотов»; и Рогов подчинился стихии, поплыл по ее волнам… На время затихнув, существо вновь распалилось, завозилось, запыхтело, покрикивая: – Еще… Еще… А-а! А-а-а! В переборку что-то с силой ударило, зависла пауза, затем послышался плач. – Уйдете теперь… – прорывалось сквозь всхлипы. – Надолго уйдете, я знаю! – Мужской голос возражал, а ему в ответ: – Надолго! Помню эту дурацкую «Косатку», полгода тебя не видела! Смотри, в следующий раз вернешься с испытаний, а тебя лялька ждет! Вынимая бутылку, Рогов хлопнул дверцей тумбочки, и голоса за переборкой затихли. – Погоди со своими ляльками… Эй, кто там?! Рогов на цыпочках пробрался к двери и, выскользнув наружу, быстрым шагом направился к стапелю. Он даже испугался острого желания сделаться частью такого же существа, стонать, всхлипывать, хрипеть, хотя это однозначно было слабостью, чем-то не мужским… На следующий день происходило «великое переселение» из вагончика на корабль. Уже обжитое пространство, где столько было выпито, съедено, переговорено, оголялось, становилось неуютным и чужим. Но если мужчины паковали документацию и приборы со смешками-шуточками, то Алка откровенно страдала, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь. И ведь не сдержалась, заревела, размазывая тушь по лицу, Гусеву даже пришлось ее успокаивать. – Заплачет рыбачка, упав ничком… – промурлыкал Жарский. – Классика жанра. На первом моем заказе, помню, два семейных союза образовалось, но здесь, увы, не получится. – Почему? – спросил Рогов. – У них вроде… – Гусев – отец семейства. Изменщик коварный, иначе говоря. Но как устоишь против таких глаз? Аллочка – это же оружие массового поражения, просто наш обер-монтажник узурпировал девушку. – Ты это… – обернулся обер-монтажник. – Базарь поменьше, ладно? – Пардон! – Жарский сделал шутовской поклон. – Владейте, никто не посягает на вашу избранницу! Тем более что завтра мы все, так сказать, уйдем в предрассветный туман… Первый переход планировали в Кронштадт, а после окончания ходовых испытаний был намечен бросок в Балтийск, что на другом краю холодного северного моря. 4 От заводского причала «Кашалот» отваливал под бравурно-щемящее «Прощание славянки». На лицах работяг и итээров читалась грусть, кто-то даже слезу пустил – из их жизни уходило нечто уникальное, во что вложен многомесячный труд рук и мозгов, то есть корабль уносил частичку их тел и даже душ. У Рогова же настроение было приподнятое. Его мозги и тело оставались на корабле, и впереди ожидала масса интересного. Вот сейчас, положим, они тащатся на буксире, выдавая узла четыре. Темп морской черепахи, но это пока не включили наддув и не врубили маршевые двигатели. Тогда не четыре, а все сорок четыре узла можно выжать! Семьдесят четыре! Черепаха, таким образом, превращалась в торпеду, летящую над водой с немыслимой скоростью… Дождавшись, когда причал скроется из виду, Рогов направился в ракетный отсек. Кубрики оккупировала матросня, жилые каюты заняли офицеры, а сдаточную команду разместили там, где чернела пустыми трубами РБУ (ракетно-бомбометная установка). В отсеке находился один Гусев, тоскливый и со стаканом в руках. – Отвалили? – спросил сумрачно. – Ага! – Ясненько… А ты там не видел… – Кого? – Неважно кого. «Шило» будешь? – Не хочется что-то… Настроение и впрямь было такое, что поднимать его не требовалось. Рогов глазел в иллюминатор на скользящие мимо заводские корпуса, яхт-клуб, новостройки Васильевского, что вскоре сменились водной гладью залива. Добив бутылку, Гусев сунул пустую тару в одну из труб. – Начинаем отсчет, – усмехнулся. – К финалу все эти дырки будут заполнены, поверь моему опыту. – А как стрелять? – Боезапас позже завезут. Тогда в этом отсеке не только бутылок – и нас не будет. – Он помолчал, затем с ожесточением проговорил: – Вот кто сказал, что баба на корабле – к несчастью? – Это древнее поверье, – отозвался Рогов. – Но автор высказывания неизвестен. – Мудак был этот автор. Наоборот, баба могла бы что-то человеческое сюда внести, уют создать… Разве это место для жизни?! – Он пнул дюралевую переборку. – Металлический сарай! Ты бритву с собой взял? Ах, взя-ал… Напрасно. Через неделю-другую здесь кончится вода. И электричество будет не всегда подаваться, так что лучше отпускай бороду. – Да? – Рогов озадаченно потер подбородок. – Я подумаю… Буксир не торопился, делая близкий Кронштадт отдаленным островом. В таком режиме половина механизмов не работала, электроника спала, а те, кто наполнял «Кашалот», были праздными пассажирами. Праздность же подвигает понятно к чему. Вначале Рогов, Жарский и Гусев выпивали втроем, затем отсек начал наполняться гостями. Быстро устав от гвалта и дыма, Рогов вспомнил, что обязан проставить Палычу, бригадиру алмазовских монтажников. За прошедшую неделю тот дважды перевешивал по просьбе Рогова пульты и блоки, что требовало отдельной благодарности. В поисках Палыча он поднялся в рубку, спустился в машинное отделение, однако бригадира нигде не было. Наконец знающие люди послали Рогова под второе дно: – Палыч всегда там логово устраивает. Где именно? Вон за той дверцей лючок – в него и ныряй! Пространство между первым и вторым дном для обитания не предназначалось, только Палыч, как всегда, клал на это с прибором. Этот седовласый угрюмый работяга чем-то напоминал отца: и характеры были схожие, и руки могли мастерить такое, что другим не снилось. Главное же, Палыч проникся к Рогову и безропотно исполнял его просьбы, что окружающих несколько удивляло. – Приглянулся ты старику! – качал головой Жарский. – Когда «Косатку» сдавали, я неделями его упрашивал что-то сделать, а тебе, смотрю, сразу навстречу пошли! |