Онлайн книга «Грехи наши тяжкие»
|
Было мне тогда года четыре. Помню, посадил меня папка на плечи и понёс на митинг. Сижу выше всех – весело, страшно. Толпа, плакаты, динамики ухают. Вокруг огромные взрослые головы – как разинут пасти, как гаркнут: «Смерть грядушкам!» Думаю: на чём же я теперь спать буду? Прямо на пол матрасик положат? А что, думаю, прикольно… Вернулись домой – первым делом полировку на обеих своих грядушках гвоздиком исцарапал. Отругали, даже в угол поставили. Спрашивают: рехнулся ты, что ли? Стою в слезах, растерянный, испуганный, и трясущимися губёнками лепечу: «Смерть грядушкам…» Рассмеялись, простили. «Дурачок, – говорят, – ничего ты не понял. Дяденьку из будущего поймали. Он к нам на машине времени проник. А они там, в будущем, плохие. Они нас работать на себя заставляют, чтобы им лучше жилось…» А мамка ещё пошутила: «Не зря мы тебя, выходит, Прохором назвали…» По-моему, зря. В школе мне из-за этого оценки по поведению то и дело снижали. Окликнет кто-нибудь: «Эй, Прошка!» Я в ответ: «Что, Грядушка?» Тот: «Ты кого грядушкой назвал?!» Ну и драка… Наконец учителке это надоело, оставила нас после уроков – всем влетело, и мне тоже. «Как ты смеешь, – кричит, – стесняться своего имени? В нём отзвук нашего славного прошлого! И вы тоже хороши! Вы с кем ряды смыкаете? Сами-то вы кто? Тоже прошки! Все мы прошки! Только он с большой буквы пишется, а мы с маленькой…» Призадумались, зауважали. Да и сам себя зауважал. Тем более выбрали меня после этого старостой класса – за то, что с большой буквы пишусь. Хорошие были времена: учиться некогда, каждый день что-то новенькое. Будущее время глагола отменить хотели. Я уже и страничку из учебника вырвал, а они взяли и раздумали. Самих грядушек я ни разу не видел – разве что по телевизору, когда машину времени подобьют, а пилота захватят. Вроде человек как человек, только лицо на экране размыто, но так нарочно делают, для секретности. Зато грядушечников развелось столько, что их уже и ловить перестали. А раньше, когда я ещё в школу не ходил, ловили и сдавали в участок. Помню, вели одного такого – рвётся, настоящерами обзывается. А потом ещё и песню запел: «Завтра будет лучше, чем вчера…» Грядушка – это который из будущего. А грядушечник – он из настоящего, как мы с вами, но предатель. Оказалось, бывший наш Президент – и тот грядушечник. Выступал по телевизору – прокололся: «Да, – говорит, – трудностей много, но мы обязаны их преодолеть ради того, чтобы потомки наши жили счастливо…» Тут же разоблачили, сделали козлу импичмент, судить хотели, только он в Америку сбежал. Америка-то будущему с потрохами продалась – весь Сенат завербованный. Десанта ждали, армию на уши поставили – так и не дождались. Струсили, видать, грядушки. У них там и машины времени, и нанотехнологии покруче… Зато мы духом сильнее! Тогда они другое придумали: влезли в социальные сети – и давай нас оттуда чернить почём зря. То ли, не знаю, к Интернету можно прямо из будущего подключаться, то ли это они грядушечников подговорили, но всё равно обидно. Отечество наше вчерашкой прозвали – ничего себе? Чуть социальные сети из-за них не запретили. Хотя как их запретишь? Ну и стали у нас говорить наоборот: дескать, мировая паутина – главное наше идеологическое оружие. Дружно выйдем в Интернет, Скажем будущему: «Нет!» Классно я устроился. Играю себе в «Смергр-2» на мамкином планшете, а «будущемунет» за меня мамка говорит – с моего аккаунта. Увлеклась, хозяйство забросила – сидит целыми днями перед монитором, по клавишам стрекочет и только шипит от злости. А в школе думают, будто это я такой примерный. Ну так ведь староста класса! И с большой буквы пишусь. * * * Во дворе никого из наших не было. Только в песочнице копошились три карапуза под присмотром двух бабушек на скамейке. – Да просто сволочи! – возмущалась одна. – За что они нас так ненавидят? Что мы им сделали? – Я вам больше скажу, Марья Гавриловна, – подхватывала другая. – Чиновники-то наши… – Воруют? – Да если бы просто воровали! Президент вчерась по телевизору прямо сказал: в будущее смотрят – потому и воруют! – На чёрный день запасаются… – Да уж… – Пригорюнилась. – Нам с вами, Марья Гавриловна, и до чёрных деньков не дожить! Сами смотрите: у нас отнимают, а в промышленность вкладывают… – Нет, но… промышленность-то тоже нужна… – А кому она потом достанется, промышленность эта? Нам, что ли? Грядушкам и достанется… У, чтоб им там всем провалиться в этом их будущем! Пришлось поздороваться. А куда денешься – я ж староста, на меня другие равняются. Отошёл подальше. При виде меня карапузы прикинулись испуганными и спрятались за борт песочницы. – Гъядуська!.. – в радостном ужасе завопил один. – Сам ты грядушка! – буркнул я – и остановился. Вот хрон сушёный, и спрятаться некуда! Через двор навстречу мне шла Улька Глотова, моя заместительница. Жаба очкастая. Третий год мечтает меня из старост скинуть, а сама старостой стать. И ведь скинула почти. Дома у нас раздрай случился. Нет, ругачек и раньше хватало, но всё из-за денег. А тут однажды мамка чего-то такое купила, а папка возьми да и скажи: «Ты бы хоть о завтрашнем дне подумала!» Ну та и взвилась: «Тоже в грядушечники подался?» А он ей: «Да уж лучше грядущее, чем такое настоящее!» Ну и началось. Что ни день – скандал. Чуть он о тратах заикнётся, она тут же на хронополитику переводит. И как-то незаметно заделался наш папка взаправду грядушечником. – Всё равно ведь придёт и наступит! – кричит. – Не наступит! Не позволим! Как жили, так и будем жить! Вон и в гимне поётся: на все времена! – Прошлячка! – Будило Господне! Развелись, короче. А Улька пронюхала, что папка грядушечник, шум подняла. На собрании меня разбирали. А мне что? Ну скинут из старост – подумаешь, беда! Самому уже надоело… Не скинули. Опять училка всё наизнанку вывернула. Полчаса за душу брала. – Распад, я бы даже сказала, разлом между настоящим и будущим, – щебечет, – прошёл через всё наше общество. Вот он расколол семью Прохора. Это трагедия, ребята. И Прохор с честью выдержал это испытание, оставшись с мамой, а не с папой… Как будто меня кто спрашивал, с кем я останусь! Нет, папку, конечно, жалко. Захожу к нему иногда тайком от мамки. Живёт в хрущёвке на окраине, пенсию получает по инвалидности, ждёт, когда дом под слом назначат. Лежит целыми днями на раскладушке, бормотуху из картонок пьёт. На водку не хватает. Увидит меня – приподнимется на локте, пальцем погрозит. – Имей, сынок, в виду: твой отец – мужчина с критическим складом ума. Потому и страдает… |