Книга Золотой гребень для русалки, страница 32 – Наталья Солнцева

Несмотря на работу снегоочистительных машин, дорога была ужасная, к тому же повалил снег. Ездить в таких условиях — сомнительное удовольствие.

— Кстати, мы собираемся праздновать Новый год в Костроме. Ты не забыл? — повернулась к нему Астра.

— В Костроме?

— Ну, почти. Друг Вишнякова купил бывшую дворянскую усадьбу где-то в Сатине, кажется. Это Костромская область. Тебе не интересно?

— Почему же? — неубедительно произнес он. — Я в Костроме не бывал. Говорят, красивый город, на Волге стоит. Там эти… торговые ряды, Ипатьевский монастырь. И музей деревянного зодчества под открытым небом.

— Сходим обязательно!

— Как скажешь.

Он решил не возражать. Кострома так Кострома. Главное — они проведут вместе несколько дней, сменят обстановку, развлекутся.

— Двадцать девятого утром Вишняков за нами заедет. Погуляем по городу, заглянем в монастырь. Тридцать первого нас будут ждать в Сатине. Дорогу до деревни часто заметает, поэтому он возьмет нас в свой внедорожник.

Матвей смирился, даже нашел в этом плюс — за рулем сидеть придется не ему, а Вишнякову.

— Останови! — вдруг потребовала Астра. — Возле того магазина. Мне нужны свечи! Я поняла, чего не хватает для подсказки. Огня! Купи целую коробку.

Он молча отправился в магазин.

Всю дорогу до дома Астра как воды в рот набрала. На повороте их остановил постовой ДПС — из-за аварии образовалась пробка, пришлось делать крюк в объезд.

В квартире она первым делом распаковала свечи, расставила напротив зеркала и с торжествующим возгласом принялась их зажигать. Ее одержимость огнем заметил даже художник Домнин, который писал ее портрет. Он изобразил Астру в старинном платье из черного атласа и кружев, сидящую спиной к зрителю. Ее лицо отражалось в зеркале в окружении мерцающих язычков пламени…

— Домнин был великим провидцем, — бормотала она, усаживаясь. — Мне давно следовало понять, что он не зря создал на портрете этот фон из сплошных горящих свечей. Когда на них смотришь…

Матвей махнул рукой и отправился в кухню. На языке вертелись колкости. Если уставиться на отраженное пламя, померещится либо пожар, либо…

Ее торжествующий возглас вызвал у него улыбку. Понятно! Сеанс ясновидения закончен. Пора тушить свечи.

— Огненный всадник! — донеслось до него. — Он проскакал и…

Она вихрем ворвалась в кухню, спеша поделиться открытием.

— Я бы удивился, покажись тебе что-нибудь другое.

Она просто отмахивалась от любых здравых рассуждений.

— Там был огненный всадник! Я его видела! За ним тянулся шлейф черного дыма…

— Еще бы! Парафин отвратительного качества, свечки-то небось китайского производства. Чадят! Иди, туши, не то всю комнату закоптишь.

— Ах, так, да? Темный ты человек, Карелин, приземленный и скучный.

— Хорошо, — согласился он. — Допустим, в зеркале проскакал огненный всадник. И что?

— Пока не знаю. Жизнь покажет. В нужный момент я пойму, что это значит.

— Хотелось бы верить.

— Не устраивай перепалку, — улыбнулась Астра. — Лучше угадай, какой наряд взял для меня напрокат Вишняков? У него родная тетка — художник по костюмам.

— Бабы Яги.

— Не угадал. Зато Домнин попал в точку. Говорю же, он был гением не только в живописи. Иди сюда — платье такое огромное, что не помещается в шкаф. Юбка на каркасе, корсет… Фантастика!

Она показала ему театральный костюм дамы восемнадцатого века, — из черного атласа и кружев, с корсажем, расшитым золотом и украшенным стразами. Матвей непроизвольно бросил взгляд на портрет. Ай да Домнин!

— Это я, — показала пальцем туда же Астра. — И здесь тоже я! — она ткнула себя пальцем в грудь. — И там! — она повернула пальчик в сторону зеркала.

— Ба! Да вас трое?

— Нас больше… Так что не сопротивляйся. Защекочем!

— Сдаюсь, сдаюсь. А для меня Вишняков не прихватил костюмчика?

— Ты оденешься Брюсом.

* * *

Калганов понимал, что следует остаться дома и провести праздник с женой и сыном, иначе не миновать скандала. И отпускать «Русалок» одних душа не лежала. Кто знает, как они поведут себя в незнакомой обстановке — в чужом доме, среди хмельной и развязной публики?

Господин Борецкий клятвенно заверил, что все будет держать под контролем и никаких эксцессов не допустит, но продюсера терзали опасения. Хватит с него вопиющего происшествия в «Спичке»! До сих пор расхлебывает.

Это все Лея! Как она могла, после всего, что он для нее сделал? Для всех них? Девчонки водят его за нос. И так упорно все отрицают, такие оправдания находят, так притворяются! Хитрые бестии. Ну, ничего, ничего, он до них доберется. Выведет на чистую воду!

Девушки расположились в студийной комнате отдыха, пили кофе, вяло переговаривались. Напряжение предпраздничных дней сказывалось на всех.

Калганов с натянутой улыбкой на лице подсел к ним за столик.

— Перекур?

— Ты же запретил нам курить, Рома… — проворчала Мио. — Хотя нашим голосам пара сигарет в сутки не повредит. Что за инквизиторские порядки?

— Ты зверствуешь, — поддержала подругу Чара.

Юна и Лея молча цедили маленькими глотками кофе. Солистка расположилась чуть поодаль, за соседним столиком. Она вообще держалась особняком.

— Распустил я вас, — вздохнул Калганов, и улыбка исчезла с его губ. — Оказал вам доверие. А вы его не оправдали. Подвели меня, можно сказать, опозорили.

— Мы ни при чем! — возмутилась Юна. — Это все она, Лейка!

— Лейка — садовый инвентарь. Сколько раз повторять? — рассвирепел продюсер. — Как были телки неотесанные, так и остались. Учу вас, учу, бьюсь с вами круглые сутки — скоро жена из дому выгонит. И никакой благодарности! Брошу я вас, катитесь к чертовой матери!

Бэла потянулась за минералкой, плеснула в стакан.

— Ты чего разошелся, Рома? Мы в порядке, пашем по-черному, без нормального отдыха, питаемся всухомятку. А за Лею мы не в ответе. Ты с ней разбирайся.

— Я вас вообще на голодный паек посажу! — взвился он. — Жиром обросли, как рождественские гусыни. Без слез не взглянешь. В спортзале когда последний раз были?

— Когда нам по залам-то ездить?

— Всё! — Калганов хлопнул ладонью по столу, так что подпрыгнули чашки и жалобно звякнула мельхиоровая сахарница. — Хватит! Я вам покажу настоящую дисциплину и ежовые рукавицы. Взяли моду огрызаться!

Он раздул ноздри и запыхтел, как самовар. Мио вытерла салфеткой пролившийся кофе. Нервы у Ромы никуда не годятся. Того и гляди, с кулаками набросится.