Онлайн книга «Ошибка резидента»
|
– Желательно это отменить. Вы можете ей сказать, чтобы она не приходила? – Могу, конечно, но она меня не послушает, – убежденно заявил Николай Николаевич. – Хорошо, можно, я сам поговорю с ней? Где она живет? Николай Николаевич сходил в спальню, принес записную книжку жены, отыскал адрес Василисы Петровны. Павел переписал его и продолжал: – Теперь два главных дела. Вы сможете уехать из города, Николай Николаевич? Как вы на это смотрите? – Не хотелось бы, – признался Николай Николаевич. – Я думаю, это ненадолго. Вам ведь для работы никаких приборов не требуется? – Кроме головы, – проворчал Николай Николаевич. – А далеко ли ехать? Павел, поняв, что с этим щекотливым делом все в порядке, обрадовался. – Тут рядом, километров пятьдесят. Там прекрасные условия. Никто не помешает вам работать. – И когда же? – Прямо сегодня. Крайний срок – завтра. Но лучше сегодня. Николай Николаевич покачал головой: – Однако! – Хорошо, можно завтра. Вы уж простите. Но это совершенно необходимо, уверяю вас, – горячо произнес Павел. – Мы не стали бы вас так настойчиво беспокоить, если бы имели другую возможность. – Понимаю. Но мне надо собраться… – Лишнего не берите. Как в короткую командировку. – Когда вы перешагнете за шестьдесят, ни одна командировка не покажется вам короткой, – меланхолически заметил Николай Николаевич. – Но как все это организуется? Что будет с квартирой? Меня же супруга подвергнет жесточайшему остракизму. Тут все мхом зарастет… – Не беспокойтесь. Вася после постарается. Супруга ваша еще не скоро, наверное, вернется. А за квартирой будет хороший надзор, замков никто не взломает. – Надеюсь. А как мне ехать? – Вас отвезут и привезут. И я уверен – это совсем ненадолго. Может быть, на несколько дней. – Уговорили. Что еще? Павел вздохнул. Была у него такая неконтролируемая привычка или, лучше сказать, условный рефлекс: приступая к трудному вопросу, он набирал полную грудь воздуха, словно готовился к глубокому погружению. Сейчас был именно такой ответственный момент. – Скажите, Николай Николаевич, работа, которой вы сейчас занимаетесь, еще далека от завершения или ее можно считать в основном готовой? – Вы знакомы с физикой, с математикой? – Только в пределах школы. – Тогда вы ничего не поймете. – Но в общих чертах – на каком вы этапе? – На всех сразу. – Николай Николаевич, когда дело касалось его работы, даже с коллегами не любил рассуждать «в общих чертах». Он не считал нужным смягчать тон, если сознавал бесполезность разговора. Однако Павел был к этому готов. Он объяснил: – Нам известно, что вы нашли важные решения. Но их еще недостаточно, чтобы решить проблему в целом. Вам еще много остается? – Вопрос наивный. Даже и не дилетантский. Не вдавайтесь в существо моих занятий. Лучше скажите, что от меня требуется. Начните с другого конца. Павлу не оставалось ничего иного, как признать свою оплошность. Сам же хотел говорить покороче… – Вы правы. Извините, дальше постараюсь без предисловий, но одно сказать должен: вашей работой интересуется одна из иностранных разведок. Настолько, что к вашей квартире подобрали ключи. – Поэтому я и могу быть абсолютно за нее спокоен? – в свою очередь, пошутил Николай Николаевич. – Во всяком случае, замки останутся в целости, это большое благо. – Так что же дальше? – Мы должны снабдить их материалами, которые они хотят получить. – То есть? – Несколько формул, написанных вашей рукой. Вы ведь и дома работаете? – И дома, и на улице. Везде. Но я не оставляю записей вне института. – Насчет записей он был не совсем точен, он не придавал этому особого значения. – Можно и оставить, – сказал Павел. Николай Николаевич нахмурился и, подумав немного, спросил: – Ложные? – Да. Но нельзя, чтобы это выглядело грубо. Необходимо сделать в формулах ошибку, которую трудно обнаружить. Она должна выглядеть естественно. Во всяком случае, допустимо. Знаете, как иногда встречаются в газете ошибки в шахматных нотациях? Смотришь партию – на тридцать восьмом ходу она кончается, черные сдались ввиду неизбежного мата. Начинаешь разбирать на доске, делаешь ходы аккуратно, как написано в нотации, а никакого матового положения нет. Оказывается, на тридцать пятом ходу конь белых с эф четыре должен делать ход жэ шесть, а не е шесть, как указано в газете. Опечатка. Но в принципе-то конь может и так и этак ходить. Понимаете? – Мастер быстро найдет ошибку, – скептически заметил Николай Николаевич. – Наверное, я взял неудачный пример. В ваших разработках можно ошибиться тоньше. – Это не так-то легко, если задано правильное направление. – Но все-таки возможно? Николай Николаевич, вероятно, уже прикидывал, как это сделать. Он смотрел мимо Павла и, кажется, не слышал его последних слов. Подождав, Павел повторил: – Вы считаете, это возможно? Николай Николаевич сердито взглянул на него. – А вы умеете ездить на велосипеде? – Вообще да. – А если бы вам предложили изобразить неумеющего, что бы вы стали делать? – Не знаю. Скорей всего упал бы. – Вот то-то. И это было бы ненатурально. Только клоуны умеют падать натурально. Это такое же настоящее искусство, как умение плясать на проволоке. – Вы хотите сказать… – Я говорю, притвориться заблуждающимся, когда знаешь истину, совсем непросто. Сделать то, что вы предлагаете, можно. Но это потребует времени. – Но суток довольно? – Не знаю. Надо постараться. – Надо, Николай Николаевич. – Если у вас ко мне все, давайте условимся, как вы меня завтра увезете, и я бы занялся делом. – Но это еще не все, Николай Николаевич. У вас в квартире есть какой-нибудь тайничок? Ваш личный? – В секретере есть несгораемый ящик. Но это не тайничок. – Разрешите взглянуть? Они пошли в кабинет. Николай Николаевич открыл ящик. Там лежали две ученические тетрадки. Он покашлял в кулак, вспомнив собственные слова относительно рабочих записей. Но Павел сделал вид, что не догадывается, чем вызвано это застенчивое покашливание. На перстень он вроде не обратил внимания. – Вы всегда пользуетесь такими тетрадками? – спросил Павел. |