Онлайн книга «Ошибка резидента»
|
– А когда ты должен воспользоваться этой приставкой? – спросил Надежда. – Семнадцатого июля в те же часы. Если бы тебя не нашел. – Они это допускали? Павел пожал плечами. – Значит, допускали. – Ты как будто недоволен, что я тебя расспрашиваю? – делано удивился Надежда. – Или я спросил что-нибудь лишнее? – С чего ты? – Ну ладно. Говори, какие инструкции получил, кто их давал. – Найти Станислава Курнакова. В городе Я. или в городе К. Вручить «Спидолу» и деньги. Дальше исполнять приказания Станислава Курнакова. Сказал мне это Себастьян. – И все? – Больше ничего. – А если бы не нашел? – Включить приставку и передать в эфир. Рацию спрятать. Устроиться здесь и ждать. Надежда замолчал. Было понятно, что он хотел выяснить, какой степенью доверия облекли Павла в центре, посылая сюда. Теперь он все узнал и был удовлетворен. Нервозность исчезла. Надежда успокоился. – Сменим пластинку, Паша, – сказал он, когда сели. – Или ты не Паша? – Фамилия другая. Потапов. – Так что же мы с тобой будем делать, Потапов? На работу устраиваться надо, а? Ладно. Была бы шея, хомут найдется. Скажи, Потапов, ты знаешь мое настоящее имя? Видно, Надежде показалось, что пластинку менять еще рано. – Зароков Михаил. – Тебе Себастьян сказал? Или Дембович? – Нет. – А кто? – Сам сообразил, когда тебя в мастерской увидел. – Не пойму… Павел объяснил: – На допросах, как «Отче наш», все время твердили о двоих – Дембович и Зароков, Зароков и Дембович. Эти фамилии у меня теперь в одном ящике лежат. Ну с Дембовичем-то мы почти что родные, а Зарокова я в том городе не слыхал. Но зато был знаком с одним фраером, который предлагал мне кататься бесплатно на такси. И вот я вижу этого самого фраера в радиомастерской и почему-то сразу вспоминаю Дембовича. И думаю себе: или Бекас стал психом, или он имеет перед собой человека по фамилии Зароков. Непонятно? – Соображаешь. – Надежда как будто был удивлен. – А еще никаких фамилий в ящике нет? Павел знал, что имеется в виду фамилия Тульев. Но как бы не так… – Нет… Теперь Надежда счел, что можно перейти на другую тему, и попросил рассказать, каким образом Павла забросили. Павел описал все по часам, по минутам. Надежда заинтересовался подробностями жизни Павла и Леонида Круга в разведцентре, людьми, с которыми Павел сталкивался. Почти всех он хорошо знал. Портреты, нарисованные Павлом, были карикатурны, но обладали поразительным сходством. Надежда все время улыбался. Павел мимоходом упомянул о букете прозвищ, слышанных им, и тогда Надежда спросил, не приходилось ли ему также слышать об Одуванчике. Павел сказал, что Леонид Круг часто говорил с крайней неприязнью о каком-то старце, который якобы вредит его брату, и иногда называл старца божьим одуванчиком. Надежду при этих словах прямо-таки перекосило. В бумажнике у Павла лежал некролог об отце Надежды, но вынимать его еще не настал срок. По пути домой зашли в продуктовый магазин, Надежда накупил всякой еды, взял бутылку водки. Он сказал, что первое готовит ему жена хозяина, борщ у нее получается отменный. У хозяев сын служит в армии. Надежда живет в его комнате и даже тапочки его старые донашивает. Пообедали, покурили. Отнесли тарелки на кухню. Надежде не терпелось заглянуть внутрь рации и, дождавшись темноты, он плотно задернул занавески, повернул ключ в двери, зажег настольную лампу и верхний свет. Затем достал из комода брезентовую сумку, в которой хранились набор отверток, сверл, напильников, маленькая электродрель, молоточки, и нетерпеливо снял маскировочный корпус «Спидолы». Ее внутренности состояли из двух самостоятельных блоков. Полюбовавшись компактностью аппаратуры, Надежда принялся изучать цифры и буквы, выдавленные на черной блестящей поверхности эбонитовой оболочки, составленной из продолговатых пластин. Потом взял маленькую отвертку и отвинтил одну пластину. Под нею открылась ниша, из которой Надежда извлек две картонные таблички, формой и размером похожие на маленькие игральные карты для покера, которые принято называть атласными, хотя делаются они не из атласа. И рубашка у них была карточная. А на лицевой стороне отпечатаны календари на 1963 год. Разграфлено по месяцам и по дням недели, воскресенья выделены красным. Но числа в календарях перепутаны. Это был шифр. Вернее, половина шифра. Надежда взял из брезентовой сумки шильце и спросил у Павла иронически: – Я тебе не мешаю? – А что, нельзя? – Павлу не надо было притворяться, чтобы изобразить, как ему не хочется отходить сейчас от Надежды. – Иди погуляй, что ли… С полчасика… Павел повиновался. Во дворе, прохаживаясь под окнами, он обратил внимание, что свет в их комнате как будто бы уменьшился. Кажется, Надежда выключил настольную лампу. А через минуту-две снова зажег. Павел сел на ступеньке крыльца. Ночь была беззвездная, темная. Поднимался ветер. Наконец скрипнула дверь. Надежда подошел, опустился на ступеньку рядом с Павлом, закурил. – Сегодня вторник? – спросил он, и голос у него был усталый. – Сегодня уже среда. – Ну отбой. – Надежда погасил папиросу. – Спать. Он поделился с Павлом простынями и подушками. Павел лег на диване. Кровать Надежды была очень высокая, выше стола, он взгромоздился наверх, чуть ли не под самый потолок, и было смешно глядеть на него снизу. – Свет-то забыли, – как-то по-домашнему проворчал Надежда. Павел встал, выключил лампу. – Черт-те что, – сказал Надежда, ворочаясь. – Надо попросить хозяев, пусть уберут эти проклятые перины. – И добавил без всякой связи с предыдущим: – Надоело мне в этом городе. У тебя документы в порядке? – По-моему, нормальные. – А ну-ка покажи. Павел встал, снова зажег свет, подал Надежде паспорт. Тот нашел, что сделано чисто. Они лежали в темноте молча, и каждый думал о своем. – Не спишь? – сказал Надежда. – Не могу. Тикали часы. На улице ветер шелестел листвой. Слышно было, как покашливает за стеной хозяин. – Хотел бы я знать, что с Дембовичем, – сказал Надежда. – А если забрали? – Должны были забрать. – Старик расколется как орех. – А может, и не расколется. – Надежда повернулся на другой бок. – Ладно, бог с ним, с Дембовичем. Ты вот что… Завтра подыщешь себе жилье, тут это довольно легко. В одной конуре нам жить нельзя. |