Книга Ошибка резидента, страница 85 – Олег Шмелев, Владимир Востоков

– Хорошо, мы пойдем. Но вы не учитываете одного важного обстоятельства.

– Не валяйте дурака, – отмахнулся Борков. – Обстоятельства яснее ясного.

– Может быть, нам лучше обсудить все мирно, без крика?

– Одевайтесь! – приказал Борков.

Тогда Кока сел и невозмутимым голосом заговорил монотонно, как будто читал вслух чужую речь:

– Должен предупредить вас о следующем. Мне известно все, что случилось с вами в Брюсселе. Я, конечно, скажу там, куда вы меня собираетесь вести, и о Брюсселе, и о долларах, и о сделанной вами машинке. После этого, надеюсь, ваша судьба будет ненамного слаще моей. Учитывая все это, вы должны понять, что ваше намерение непродуманно, более того – безрассудно.

Борков склонился над Кокой, опершись рукой о спинку его стула.

– При чем здесь Брюссель, старая крыса?

– Я не крыса и не сволочь, – задыхаясь, прошептал Кока. – Ты щенок! Я этого не забуду. Ты еще пожалеешь, что оскорблял меня. На, смотри!

С этими словами Кока вынул из того же кармана, что и деньги, другой пакет – в плотной черной фотографической бумаге – и швырнул его на стол.

Борков развернул пакет, извлек из него пачку фотографий и начал медленно перебирать их.

Кока следил за ним с неприкрытым злорадством, угадывая по выражению лица, какую он карточку рассматривает в данный момент.

Вот он, Борков, сидит с женщиной за столиком в ресторане, они смотрят, улыбаясь, друг на друга с поднятыми бокалами в руках.

Борков и женщина танцуют.

Они же в номере гостиницы. Пьют вино.

Борков крупным планом – пьяное лицо.

На низкой кровати лежит Борков и рядом с ним в постели та же женщина.

Женщина обнимает и целует Боркова.

Борков и женщина. Оба раздетые.

Борков в трусах стоит около кровати и смотрит на дверь, а женщина держит в руках дамские принадлежности.

У кровати стоит растерянный Борков, рядом женщина с растрепанными волосами и двое полицейских в форме.

Борков и Филипп. Борков отсчитывает деньги.

Улица Брюсселя в яркий солнечный день. Метрдотель Филипп и Борков идут по тротуару плечом к плечу. Филипп смотрит прямо в объектив. Борков повернулся к своему спутнику и что-то говорит ему, протягивает большой сверток, который держит в левой руке. Вид у Боркова помятый и растерянный.

Точно такой же кадр, только теперь пакет держит Филипп. Он протягивает Боркову белый маленький конверт, стараясь делать это незаметно. Но жест отлично виден.

И наконец, последнее – репродукция служебного удостоверения Боркова в натуральную величину.

– Та-а-ак… – протянул Борков, сложив фотографии. – Сначала вы всучили мне доллары, а теперь шантажируете Брюсселем. Издалека зашли…

Кока уже окончательно оправился. К нему вернулась прежняя уверенность.

– Не говорите ерунды, – презрительно заметил он. – Не я вас искал, вы сами меня нашли, когда вам понадобилась валюта. Подозревать в предумышленности скорее можно вас, а не меня.

– Откуда же фотографии?

– Это другой вопрос.

– Не считайте меня дурачком. Таких совпадений не бывает. Значит, снабдили долларами, а потом на всякий случай сообщили туда, на Запад, что едет, мол, подходящий субъект. Так, что ли?

Только теперь, после того как Борков высказал свои предположения насчет заранее подготовленного шантажа, у Коки исчезли его собственные подозрения относительно Боркова и этого поразительного совпадения. Он с облегчением почувствовал, что не испытывает больше к Боркову прежнего смутного недоверия.

– Что вы действительно субъект – согласен. Остальное – чепуха, – сказал Кока.

– Кто дал вам фотографии? – снова спросил Борков, но уже тихим усталым голосом.

– Ишь чего захотели! – Кока даже развеселился. Он, кажется, начинал испытывать к Боркову нечто вроде сочувствия. – Вы еще не раздумали вести меня на Лубянку?

– Она от вас не уйдет, – мрачно откликнулся Борков.

– И от вас тоже.

– Наверное. Но я устал с вами разговаривать. Давайте кончать.

– Я с самого начала хотел, чтобы мы договорились побыстрее. Но у вас же амбиция… – Кока будто бы оправдывался. – Мое предложение вы уже слыхали. Слово за вами.

– Что именно интересует вас в моей работе?

– Все, что вам приходится делать.

– Я должен излагать в письменном виде?

– Да.

– И передавать вам?

– Да.

Борков хлопнул ладонью по столу.

– Не пойдет.

– Почему? – удивился Кока.

– С вами я больше общаться не хочу.

– Но почему же?

– Вы валютчик и фальшивомонетчик. Да еще и шпион. Слишком много для одного человека. Вас быстро разоблачат.

Во второй раз Коке представилась возможность оценить рассудительность молодого партнера. И подивиться в душе, как может это редкое для молодых людей качество уживаться у Боркова с легкомыслием.

– Откуда вдруг такая щепетильность? – делано обиделся он. – Какая вам разница?

– Если я должен кому-то передавать какие-то сведения, то предпочитаю иметь дело с человеком, который не на виду у милиции.

– Что вы, что вы! Я чист, я вне всякой опасности в этом смысле.

– Трудно сказать. Может быть, за вами давно следят. Одним словом, не хочу.

– Но это уж просто каприз. – Кока пожал плечами.

– Как вы не понимаете! – горячо воскликнул Борков. – Это что, игрушки, по-вашему? Или у вас и правда старческий маразм? И так я уже, к сожалению, слишком часто появлялся на вашей орбите.

– Одно с другим совершенно не связано, – заверил Кока.

– Нет, я еще раз говорю: с вами никаких дел.

Если бы записать эту беседу, как записывают на электрокардиограмме биение сердца, получилась бы ломаная линия, то взбирающаяся круто в гору, то стремительно падающая вниз.

Как ни старался Кока, Борков был непреклонен. Дав согласие доставлять интересующие Коку сведения, он категорически отказывался поддерживать с ним впредь какие-нибудь отношения. Кока предложил держать связь через третье лицо (имея в виду Кондрата Акулова), но и этот вариант Боркова не устраивал.

Ситуация еще больше осложнилась, когда к концу разговора Борков, измученный сомнениями, завел речь о том самом, что Кока при встрече со своим шефом на рыбалке называл полномочиями. Он потребовал доказательств, что Кока действительно связан с иностранной разведкой. Старик пробовал возражать: какие же еще нужны доказательства связи, если перед Борковым лежат эти фотографии? Но Борков заупрямился и сказал, что если уж его хотят купить, то пусть покупает сам хозяин, а не перекупщик.