Онлайн книга «Ошибка резидента»
|
Сходили группами, и порядок был такой: старший группы предъявлял пограничникам список и сдавал паспорта. Пограничник складывал паспорта в ящичек. Затем мимо него к трапу проходили члены группы. Каждому пограничник вручал пропуск на берег, оставляя себе контрольный талон. В общем, процедура необременительная, если бы не эта проклятая погода… На причале туристов ждали комфортабельные автобусы, но, несмотря на дождь, большинство отказалось ими воспользоваться. Они попросили вести их к лестнице – к той самой лестнице, каждую ступень которой сделал знаменитой на весь мир эйзенштейновский «Броненосец «Потемкин». Но оставим двести девяносто девять пассажиров парохода на попечение гостеприимного города, а сами последуем за трехсотым туристом, который сразу же, едва его группа вышла на Дерибасовскую, откололся и незаметно исчез. Он интересен во многих отношениях. Во время путешествия он вел себя странно для туриста – сказался больным и лежал один в своей каюте в первом классе. Не сходил на берег, не прельщался танцами и хоровым пением, ни с кем не вступал в контакт, делая исключение лишь для старшего своей группы, с которым, судя по их отношениям, был давно знаком. Никто из пассажиров не мог бы описать его лицо и вообще внешность хотя бы мало-мальски достоверно. Турист торопился и нервничал, потому что опаздывал. Его утешала мысль, что тот, кто ждет свидания, догадался справиться в морском порту о задержке парохода. Он никак не мог найти такси – не было свободных машин в этот дождливый вечер. В конце концов по совету прохожего сел в автобус и через полчаса приехал в аэропорт. В зале ожидания на первом этаже в низких темных креслах с изогнутыми металлическими подлокотниками сидели серьезные и унылые авиапассажиры: самолеты не выпускались. Обойдя зал и не обнаружив того, кто был ему нужен, турист по широкой пологой лестнице поднялся во второй ярус и, окинув взглядом двойной ряд кресел, стоявших спинками друг к другу, сразу увидел его. Лицо было хорошо ему знакомо и в фас и в профиль. Турист уверенно подошел к читавшему книгу человеку и спросил громко, не стесняясь сидящих поблизости: – Простите, вы не Уткина ждете? Тот поднял глаза. – Алексей Иванович? Очень рад. Я уж заждался. – Да я не виноват. Обстоятельства… Тульев встал с кресла. – Все равно спешить некуда. Идемте покурим… Они спустились вниз, в туалет. Зашли в кабину. Но здесь долго говорить было крайне неудобно: в гулком, выложенном кафелем подвале даже шорох был отчетливо слышен из конца в конец. Непрерывно входили и выходили люди. – Все спокойно? – шепотом спросил Тульев. – Да. Давай поменяемся одеждой. Поменялись костюмами и плащами. Затем Тульев дал своему партнеру билет до Москвы на рейс, который из-за непогоды откладывался на неопределенное время, а от него получил пропуск на туристский пароход. Затем они вышли из туалета и поднялись на второй этаж. Перед входом в ресторан был просторный холл, одна стена которого, стеклянная сверху донизу, глядела на перрон. Они остановились в углу и прижались лбами к стеклу, будто стараясь рассмотреть мокнущие на бетоне самолеты. – Почему задержался? – спросил Тульев. – Опоздали на десять часов. – Ладно, к делу. – Ты должен быть у входа в морской порт к одиннадцати. – Уткин посмотрел на свои часы. Это был советский хронометр «Спортивные». – Сейчас восемь, времени хватит. Подойдешь к старшему в группе. Вы друг друга знаете – это Виктор Круг. – Как же, приятели, – заметил Тульев. – Чем он тебе насолил? – Долго рассказывать. Что дальше? – Наша группа должна была посетить филатовский глазной институт, но из-за опоздания это отменили. Походят по городу, а потом должны ужинать в каком-то ресторане. Так что раньше одиннадцати они в порту не будут, можешь не спешить. – Уж больно мы с тобой на близнецов не похожи, – с иронией сказал Тульев. – Не беспокойся. Никто из этих горластых баранов на пароходе меня больше одного раза в лицо не видел. А на паспорте фото твое. Я ни разу на берег не сходил. И вообще сейчас, наверное, пограничники в паспорта не очень-то внимательно вглядываются – погода такая… – Как меня зовут? – Карл Шлехтер. – Кто я такой? – Художник из Гамбурга. – Подходяще. – Послушай, что тут у тебя произошло? – спросил Уткин. – Такую горячку пороли, гнали меня сюда как на пожар. – Лишние вещи говоришь, – жестко осадил его Тульев. – Ты сюда надолго? – А это не лишнее? – Ладно. Квиты. – Где рация? – Подробный план у тебя в кармане. Там все описано. – Трудно здесь? – Узнаешь сам. Зачем тебя заранее пугать или, наоборот, успокаивать. Прыгнул в воду – плыви, а то утонешь… Скажи лучше, каков порядок прохода на судно. – Это просто. Сдаешь пограничнику пропуск, получаешь паспорт, и все. – Когда отваливает посудина? – В девять утра завтра. – В советские порты заходит? – Прямо на Босфор. – Хорошо. Помолчали. Тульев, плотно прикусив мундштук папиросы, смотрел на размытые дождем, похожие на обсосанные леденцы разноцветные огни рулежных дорожек и взлетной полосы, редким пунктиром расчертившие раннюю темноту вечера. Уткин не мог уловить по его лицу, о чем он сейчас думает. Казалось бы, человек должен радоваться, а он словно окаменел. – Долго здесь пробыл? – спросил Уткин совсем тихо. – Три года. Уткин посмотрел на погасшую папиросу Тульева. – Давай мне твое курево – на пароходе советские папиросы тебе ни к чему. Тульев неожиданно улыбнулся. – Верно. А я и не подумал. Он вынул пачку «Казбека». Уткин закурил и сказал: – У меня в каюте есть американские сигареты. – Номер каюты какой? – Семнадцатая, по правому борту. Да Круг тебе покажет, он по соседству… Еще постояли молча, а затем Тульев резко повернулся: – Пора. Проводи меня вниз. У выхода они подождали, пока не пришел автобус из города. – Ну счастливо, – сказал Тульев. – Твой самолет будет, наверное, утром. Следи. Объявят рейс по радио. Или узнавай в справочном. – Счастливо, передавай привет нашим. Они пожали друг другу руки, и Тульев вышел под дождь. Уткин смотрел, как он быстро пересек полоску мокрого асфальта и прыжком вскочил в раскрытую дверь автобуса. Автобус тут же тронулся… |