Онлайн книга «Где ночуют зебры?»
|
– Я прибежал в штаб на минутку и позвонил Монастырскому. И выяснил, что Маша у него, оказывается, БЫЛА. Причем не так давно. – Я ничего не понимаю. Где же она сейчас? – Дома. Сергей с Никитой переглянулись. – Ты видел ее? – Представь себе, не увидел, потому что мы разминулись с ней. Она, вероятно, прошла домой как раз в тот момент, когда я покинул свой пост, чтобы позвонить. – Ты звонил ей? – Звонил. Но она сказала мне, что не может разговаривать и все объяснит завтра. Так что Машка – дома. Вот почему я жду вас здесь. – Но окна-то у нее не горят… – Думаю, что она спит. – А родители? – Не знаю… Сашка Дронов выглядел подавленным. И у него было несколько причин на это. Машка ему ничего не рассказала о сегодняшнем дне. Кроме того, она отказала Дрону во встрече. Вот и доверяй после этого женщинам… А когда он, не выдержав, спросил ее, хорошо ли она провела время с Атаевым, Машка и вовсе обозвала его дураком и швырнула трубку. Словно это была и не она. Сергей уже набирал Машин номер. Долго слушал гудки, после чего сказал: «Думаю, она отключила телефон». – Я домой, – заявил Пузырек. – Все у нее узнаю, а потом позвоню вам, договорились? И, не дожидаясь ответа, побежал домой. Машу из леса, что на Николиной горе, привезли в Москву совершенно чужие люди, две молодые женщины на красивой иностранной машине. Увидев в кустах девочку, упавшую с велосипеда, они не смогли проехать мимо и не предложить свою помощь. На все их вопросы Маша отвечала лишь слезами – от стыда не могла произнести ни слова. И лишь позже, уже в машине, рассказала своим спасительницам о том, что сбежала с дачи одного приятеля, который был с ней очень груб. Понимая, что ей нельзя показываться перед друзьями в таком виде (при падении она, помимо того, что повредила ногу, еще и поранилась), да еще и не выполнив своего обещания наведаться к Монастырскому, Маша, на вопрос, куда ее отвезти в Москве, назвала адрес «француза». И ее привезли к старому дому в центре столицы. – С тобой все в порядке или, может, тебя отвезти в больницу? – спросила одна из женщин. Но Маша, с трудом соображая и стараясь вовсе не смотреть на тех, кто ее спас, лишь замотала головой. Поблагодарила их за все и, попросив дать ей «визитки», распрощалась с несколько удивленными ее поведением женщинами. И, только забежав в подъезд и спрятав под лестницу велосипед, она, прислонившись к стене, отдышалась и немного пришла в себя. Ведь что ей, в сущности, предстояло сейчас сделать? Так, сущую ерунду: позвонить Монастырскому в дверь и переброситься с ним парой слов. Либо он согласится давать ей уроки французского, либо откажет. Одно из двух. Но у нее, во всяком случае, будет алиби. Она, сильно прихрамывая и чувствуя подкатывающую тошноту и сильную головную боль, поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Послышались шаркающие шаги, затем тихий голос спросил: «Кто там?» – Это я, Маша Пузырева, откройте, пожалуйста. Алексей Константинович Монастырский был высоким худощавым мужчиной с печальными, как у бассет-хаунда, глазами, глядящими на мир словно через призму разочарования и душевной боли. Более грустного и несчастного человека Маша еще не видела. «Похоже, ему и впрямь нужна наша помощь», – подумала она, глядя ему прямо в глаза. – Ну, проходи, Маша Пузырева, – пропустил ее Алексей Константинович в квартиру, и от нее не укрылось, с каким удивлением учитель рассматривает ее. – У меня неприятности… – только и пробормотала она, как бы извиняясь за свой растрепанный и, честно говоря, замызганный вид. – Но я к вам по делу. – Проходи. Маша, все так же припадая на левую ногу, потому что на правую было уже невозможно наступить, доковыляла до комнаты и бухнулась в кресло. – Мы с родителями собираемся во Францию, – сказала она, чувствуя, как от вранья начинают полыхать ее щеки. – И мне нужно в короткий срок овладеть хотя бы разговорным. Вы не могли бы дать мне несколько уроков? Алексей Константинович, осмотрев ее с головы до ног, покачал головой: – Я думаю, что перед тем, как заняться французским, Маша Пузырева, тебе нужно оказать первую медицинскую помощь. Она хотела ему что-то возразить, но он, подняв указательный палец вверх, строго погрозил им Маше: – Никакие возражения не принимаются. Значит так, в первую очередь покажи-ка мне свою правую ногу… Маша вытянула ногу и сама чуть не ахнула, увидев, какой сине-красной стала ее щиколотка. А та косточка, что находится внизу сбоку, вообще заплыла опухолью, словно ее и не было. – Сейчас мы поедем с тобой в травмопункт. А уж потом, если у тебя останется желание заниматься со мной французским и после разговора с родителями ты еще будешь в состоянии думать об этом, ты позвонишь мне… Так Маша очутилась в травмопункте. Там сделали рентгеновский снимок ноги (оказалось, что перелома нет, это растяжение) и туго ее забинтовали; наложили швы на колено (находясь в состоянии шока, Маша и не заметила, что у нее содрана с него кожа); обработали какой-то жгучей жидкостью и смазали йодом ссадины на локтях и даже на лице. Вот в таком жутком, перебинтованном виде Монастырский и доставил ее на такси домой. – Тебя искали твои друзья, – сказал человек с лицом бассет-хаунда и горько улыбнулся. – Но надеюсь, что ты сама им все объяснишь. – Можно я позвоню вам завтра? – Конечно, можно… Они разговаривали на лестничной площадке, почти в темноте – за окном синел теплый летний вечер. – Родители твои дома? – Не знаю, в окнах нет света, может, они уже ищут меня… Он хотел уйти, но Маша окликнула его: – Подождите, Алексей Константинович, можно вас о чем-то спросить? – Спрашивай, – едва слышно ответил он, будто у него не осталось сил продолжать разговор. – А почему вы такой грустный? Он усмехнулся в темноте. – Когда-нибудь ты и сама поймешь, что мы – песчинки на этой планете… и никому нет дела до нас, до каждого в отдельности… Понимаешь, у меня пропала жена. Прошла уже целая неделя с момента исчезновения, а ее никто не ищет. Маша вся покрылась мурашками: так вот, оказывается, что толкнуло его на столь отчаянный шаг, как звонок в частное детективное агентство, где над ним посмеялись легкомысленные подростки… – Извините… Я не знала… А чем она занималась? – Она по профессии биолог. Ушла к приятельнице и не вернулась. Вот так вот. – У вас нет по этому поводу никаких предположений? – Есть у меня мысли по поводу одного странного звонка. Но я не уверен… Дело в том, что моя жена иногда делает неплохие чучела животных и птиц. Так вот, незадолго до ее исчезновения ей позвонил один человек и спросил, не хотела бы она за деньги, причем неплохие деньги, сделать чучело его любимой кошки. И Соня, Софья Андреевна, согласилась. А спустя пару дней она исчезла. |