Онлайн книга «Декстер мертв»
Андерсон и безжалостная машина правосудия, которую он представлял, один раз уже хорошенько меня подставили, поэтому и теперь не стоит надеяться на радушный прием, пускай меня и представляет Фрэнк Кронауэр. Однако на этой бренной земле не остается ничего иного, кроме как делать все, что тебе под силу. Я выбрался из машины с натянутой фальшивой улыбкой на губах, насквозь пропитанный искусственной надеждой. Потом вновь заглянул в машину и сказал: – Поезжай к торговому центру на углу. Я приду туда, когда закончу. Брайан выглянул и вопросительно на меня глянул, точно боялся, что мы больше никогда не увидимся. – Если не явишься через полчаса – позвоню Кронауэру, – заявил он. – Сорок пять минут, – поправил я. – Если проберусь внутрь – заскочу в душ. Брайан задержал на мне взгляд, потом покачал головой. – Дурацкая это затея. Я захлопнул дверцу, и машина медленно покатила вверх по улице в сторону шоссе Дикси. Я понимал тревогу Брайана. Она вполне естественна, если занимаешься тем, чем занимается он. Копы для него всегда были врагом-номер-один, воинствующим хищником в пищевой цепочке, которого стоит по возможности избегать. И хоть вкусы у нас с ним во многом схожи, легавые мне никогда не были столь противны. Мои семья и работа позволили мне познакомиться с копами поближе, и их я понимал точно так же, как и всех остальных людей. Я пошел напрямик к патрульной машине, по-прежнему вооруженный деланой улыбкой, и постучал в окошко. Две головы синхронно повернулись ко мне, и две пары холодных (голубых и карих) глаз, не моргая, окинули меня выжидающим взором. Я жестом попросил опустить окно; спустя еще мгновение бессмысленного пялянья обладатель карих глаз, сидевший ближе ко мне, опустил окошко. – Могу я чем-нибудь вам помочь, сэр? – поинтересовался полицейский, угрожающе подчеркнув слово «помочь». Я улыбнулся чуть шире, но полицейского это не обрадовало. Он был худой, лет сорока, с оливкового цвета кожей и короткими черными волосами, а его напарник, не отрывавший от меня взгляда, – гораздо моложе, бледный, со светлым, по-солдатски коротким «ежиком». – Да, надеюсь, – сказал я. – Это вот мой дом. Можно мне забрать оттуда пару вещичек? Ни один из полицейских моим словам не обрадовался. – Какие такие вещи? – спросил кареглазый. Слова его звучали скорее как обвинение, чем как вопрос. – Сменную одежду? – с надеждой ответил я. – И может, еще зубную щетку? Наконец кареглазый моргнул, хотя и не смягчился. – Дом опечатан. Никого не впускать – никого не выпускать. – Хотя бы на минутку, – взмолился я. – Можете зайти со мной. – Нет же, говорю, – пробурчал кареглазый, переходя с бесстрастного на агрессивный тон. Зная, что копов совершенно точно не удастся переубедить, я все-таки не удержался и с жалким отчаянием взвыл: – Но это же мой дом! – Был, – буркнул голубоглазый. – Теперь это место преступления. – Мы знаем, кто вы, – огрызнулся кареглазый, уже весь на взводе. – Ты тот гребаный психопат, что прикончил Джекки Форест. – И Роберта Чейса, – прибавил голубоглазый. – Ты выставил нас всех лохами, ты в курсах? Всю гребаную полицию. В голове моей пронеслось великое множество остроумных ответов, вроде: «Нет-нет, вы и так были лохами», или «Может, и выставил, но вы сами мне помогли», или даже «А было-то и не сложно». В любой другой день я бы не сомневаясь что-нибудь отпустил, но, глядя в глаза кареглазому, я понял, что он жаждет задать мне трепку и может в любой миг сорваться и выхватить пистолет, поэтому свое bon mot [10] пришлось проглотить. – Ты за решеткой должен быть, – продолжал кареглазый. – Какого черта ты делаешь на воле? – Давай вызовем подмогу, – вмешался голубоглазый. – Меня отпустили сегодня утром, – выпалил я. – Все по закону. Я хотел было дружелюбно улыбнуться, но передумал. Голубоглазый уже держал рацию, а его напарник открыл дверь и вывалился наружу, вооруженный еле сдерживаемой яростью и Силой Закона. Эффект испортило лишь то, что ростом он был под метр шестьдесят, хоть и пытался сделаться выше за счет своей ярости. – Встаньте в положение, – рыкнул он, кивнув на машину. Я собрался было возразить, что не сделал ничего дурного, как вдруг рука его потянулась к пистолету. Я закрыл рот, широко расставил ноги и положил руки на крышу машины. Я всю свою жизнь прожил среди копов и прекрасно знал, что значит «встать в положение». Признаюсь, получилось у меня мастерски. Но кареглазый грубыми пинками раздвинул мои ноги пошире и толкнул на машину, рассчитывая, что я случайно ударюсь головой. Рискуя окончательно взбесить кареглазого, я вовремя подставил руки и спас свое лицо. Тот быстро и тщательно меня прохлопал, то и дело «случайно» задевая побольнее, а потом грубо завел руки за спину и защелкнул наручники. Туже некуда, разумеется. Я не ожидал ничего другого, но и поделать ничего не мог. После, удерживая меня одной рукой, полицейский открыл заднюю дверь автомобиля. Конечно, я знал, что за этим последует. Он толкнет меня на заднее сиденье и по ходу дела «случайно» треснет лбом о крышу. Я собрался было увернуться, как вдруг, к моему счастью, кареглазого позвал напарник. – Рамирес, постой, – сказал голубоглазый. Рамирес замер, потом схватил меня за запястье и заломил руки вверх. Больно. – Погодь, я усажу его сначала, – ответил он. – Рамирес! – повторил голубоглазый. – Диспетчер велит его отпустить. Рамирес схватил меня покрепче и процедил: – Он сопротивляется аресту! – Нет, ничуточки, – встрял я. Так и было: если я чему и сопротивлялся – так это кровообращению, и руки у меня, вероятно, уже стали пунцовыми от наручников. Но Рамирес включил режим задиры и плевать на все хотел. Он снова меня толкнул, и я врезался-таки в машину. – Твое слово против моего, – прошипел он. – Посмотрим, кому поверят. – Завязывай, Хулио, не арестован он, – продолжал голубоглазый. – Хватит, отпусти его, Хулио. Черт, кончай уже. Повисла долгая пауза, а потом позади меня точно пар рванул из трубы. Неужто Рамиресу и правда придется меня отпустить?… Похоже, что так. Он резко бросил мои руки и мгновение спустя снял наручники. Я обернулся и взглянул ему в глаза. Стоял он ко мне совсем близко, как делают все задиры, и будто бы ждал, что я, поджав хвост, убегу подальше; будто хотел подставить мне подножку и рыкнуть вслед что-нибудь угрожающе-победоносное. Может, он надеялся, что на таком расстоянии я не замечу, какой он коротышка. Но я заметил, как и все его жалкие попытки меня запугать, задеть и сломить. Он превысил свои полномочия, нарушил закон – а ведь я невиновен. Его измывательства меня задели. Я не стал отступать, напротив – шагнул ему навстречу: недостаточно близко, чтоб он воспользовался оружием, но ровно настолько, чтобы задрал голову и понял, насколько я выше. |