Книга Меня хранит твоя любовь, страница 9 – Джеки Браун

Улыбаясь, Роз обошла стол, направляясь к нему. Она совсем не красавица, подумал он, вглядываясь в угловатые черты и торчащие в разные стороны светлые волосы. Тем не менее воздух вокруг нее словно лучился скрытой энергией, возбуждающей сильнее, чем виски, заказанное братьями Бэттл, чтобы утешиться в потере.

— Я же говорила, что я лучше всех. — Она забрала свои деньги, опустив их в карман фартука. — Было приятно поиграть с тобой, Брюс.

— Эй, постой-ка! — воскликнул Мейсон, обретя способность к связной речи. Указав на Брюса, он сказал: — Он же не расплатился.

Она кинула ему улыбку через хрупкое плечо:

— Расплатится.

Мейсон уже вернулся за стойку и смешивал коктейли для ввалившейся компании туристов, когда услышал характерный голос его любимого певца.

Что за…

Его взор упал на музыкальный автомат, в который засовывал четвертаки недовольный Брюс Бэттл. Через переполненный зал таверны улыбкой чеширского кота ему усмехнулась Роз. Вот, значит, какая предполагалась оплата.

В последующие несколько часов, по мере того, как одна за одной сменяли друг друга композиции единственного признаваемого им стиля, он начинал все сильнее ценить ее искусство обращения с кием.

Сразу после двух ночи Мейсон выставил за дверь последних посетителей. После их ухода он зажег верхний свет, ярко осветивший грязный пол и заляпанные столы.

Марни покачала головой.

— И это ты предпочитаешь общению с правящими мира сего?

Мейсон взглянул на нее, но ничего не ответил, поэтому Марни обратилась к Роз:

— Если бы он занялся сколачиванием избирательного комитета и привлечением электората, то мог бы осенью баллотироваться в совет штата Мичиган. Нынче ночью сюда заглянула председатель партии штата, и что? Он лучше будет смешивать коктейли и драить полы, чем выдвинет свою кандидатуру на выборы.

Роз не слишком хотелось впутываться в обсуждение чего-то, что она толком не понимает. Но ей точно известно, что Мейсону разговор неприятен. А его желание следует чтить. Он был слишком добр к ней, чтобы поступать иначе.

— Орел — ты моешь туалет, решка — я. — Вытащив из кармана фартука четвертак, она подкинула его в воздух. Совершив рукой несколько манипуляций, произнесла: — Извини, Марни. Похоже, сегодня твоя очередь отскребать сортир.

После ухода сестры Мейсон хмыкнул. Жульнические проделки Роз от него не укрылись.

— Спасибо, я твой должник.

Роз пожала плечами и начала пересчитывать чаевые. Судя по объему пачки, вечер выдался удачный.

— Послушай, Рози, — сказал Мейсон, — почему бы тебе не дать ногам отдых. Я просто воспрял после трех часов качественной музыки. Согласен мыть полы и протирать столы. Не успеешь оглянуться, как можно будет уходить.

Твоя правда. Времени уйдет немного, потому что я буду помогать.

Роз убрала чаевые обратно в карман и взялась за мокрую тряпку. Если она и устала, то внешне никак того не показывала, проворно перебегая от одного стола к другому.

Пару минут спустя Мейсон окликнул ее:

— Эй, я нашел два четвертака.

— Везет тебе сегодня. Можешь завести очередную порцию долбающей по голове музыки. — Она прекратила вытирать стол, глядя на Мейсона. — Знаешь, я всегда считала, что парни предпочитают такую музыку только потому, что она позволяет им не танцевать.

— Мне нравится танцевать.

— Ага, конечно. Так и вижу, как ты трясешься наподобие рок-идолов.

— Попрошу не ехидничать. Я сказал — мне нравится танцевать.

Найдя в недрах проигрывателя нужную запись, Мейсон нажал кнопку пуска. Прокуренную комнату наполнил страстный шепот певицы Селены. Мейсон подошел к Рози и протянул руку.

По ее лицу разлилось удивление, сменившееся растерянностью. Их бедра соприкоснулись, и она шарахнулась назад.

— Мейсон, я не…

— Не танцуешь? — закончил он за нее. — Тогда позволь мне показать, как это делается. — Мейсон притянул девушку к себе, наслаждаясь ощущением ее близости, пусть даже, по его мнению, ей не мешало бы прибавить несколько фунтов, чтобы сгладить острые углы. — Тут ничего мудреного, правда. Очень просто.

Просто? — подумала Роз, наступая ему на ногу и стукаясь коленками об его колени. Кому охота тратить время на такую нескладеху. Но Мейсон упорствовал, показывая ей, как следует двигаться.

— Три шага вперед и один назад. Это основа, но выпускники седьмого класса на первых в жизни танцульках, топчущиеся на месте, повиснув друг на друге, о ней и слыхом не слыхивали.

Роз не посчитала нужным сообщать, что ей никогда не приходилось танцевать в качестве выпускницы седьмого класса, равно как и вообще танцевать. Хотя представление об упомянутых им танцах она имела. Сменила работу во многих барах. И насмотрелась на мужчин и женщин, крутящихся вокруг своей оси с упорством ввинчивающейся в стену дрели.

Чтобы он не подумал, будто она считает шаги — что и происходило на деле, — она спросила:

— Где ты учился танцевать?

— У бабушки со стороны матери. Она настаивала, чтобы мы с Марни учились. Поэтому, когда мы к ней заглядывали, она всегда ставила что-нибудь типа Пери Комо или Фрэнка Синатры, и мы по меньшей мере час отрабатывали танцевальные па. Она говорила, что дедушка ухаживал за ней именно так.

— Ухаживал? — фыркнула она. Старомодное понятие рассмешило ее.

— Разве за тобой никто никогда не ухаживал?

— Не уверена.

Он резко отклонил ее назад, потом медленно вернул в исходное положение.

— А теперь?

Ее сердце яростно застучало. Не придумав ничего лучше, она переспросила:

— Значит, танцевать ты выучился у бабушки?

— На самом деле кое-какие знания в этой области я приобрел самостоятельно, но ей я обязан фокстротом, ча-ча-ча и вальсом.

— Человек многих талантов, — заметила Роз. Ей нравилось, как он ее держит — правая рука легко касается спины, а левая свободно удерживает ее правую кисть. Их тела едва соприкасались, лишь мимолетный контакт тут и там, пока Селена пела о том, как могла бы влюбиться.

— Такая печальная песня, — вздохнула Роз и удивила их обоих, на мгновенье положив голову ему на плечо.

— Почему же? В ней поется о возможностях. Разве ты думаешь, что влюбиться — так уж грустно?

— Не знаю.

— Нет? — Он слегка отклонил ее назад, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Никогда не влюблялась. — Произнося это, она смотрела на его рот. У него действительно очень красивые губы.

— Тогда почему ты считаешь, что песня печальная?

— Певица умерла внезапно. Ее убили. Каждый раз, слушая эту песню, я думаю, как много других великих песен она могла бы исполнить, если бы была жива. Оттого-то мне и становится грустно.