Книга Призрак кургана, страница 37 – Юхан Теорин

– Что ж, мы были готовы от чего-то отказаться, – сказал Свен. – Надеюсь, ты это понимаешь.

Арон промолчал. Посмотрел на свои руки и промолчал.

У Свена руки не лучше. Кожа потрескалась, поломаны ногти, пальцы в ссадинах. И у других не лучше. Кое-кто из рабочих уже недосчитывался одного или двух пальцев. Никакие руки не устоят – под тонким дерном сплошная глина, и каменные блоки в нее словно впаяны. Лопаты вгрызаются в твердую глину, но она не сдается. И камни не сдаются.

Жизнь в земле обетованной состоит из сна и работы.

Здесь работают сотни, если не тысячи людей.

Он вспомнил книгу, где гномик Нильс летал над Швецией на гусе. Интересно, что бы он сказал, увидев стройку с высоты птичьего полета. Наверное, сверху мы похожи на тараканов, беспорядочно ползающих по белой равнине, – кто с тачкой, кто с киркой, кто с лопатой.

Арон уже понял, что они ни в какой не Америке, а в Советском Союзе. И с чего он вообще взял, что Новая страна – это Америка? Он начал ходить на обязательные курсы ликбеза – ликвидации безграмотности. Его учат читать и писать. И еще – оказывается, среди рабочих очень много заключенных. Почти все. Их называют «каналоармейцы». Над бараком висит плакат:

$$$КАНАЛОАРМЕЕЦ! ОТ ЖАРКОЙ РАБОТЫ $$$РАСТАЕТ ТВОЙ СРОК!

На стройке работают заключенные и заграничные энтузиасты.

Спят они в бараке, где, помимо них, еще двадцать человек. А может, и больше. Спят на койках, которые и койками не назовешь. Койка Свена состоит из трех сдвинутых ящиков. У Арона койка покороче: три доски на деревянных козлах.

Их работа – копать. Каждый день, с утра до вечера, Свен, Арон и другие роют в лесу канал. Арону все равно, что они роют. Где рыть – указывают воткнутые в землю колышки, они тянутся прямой линией до горизонта, где маячит призрак невысоких гор. Но это не его дело – думать, зачем все это. Его дело рыть. Лопата вязнет, он раскачивает ее, вытягивает с трудом, опять и опять. Хлюпает носом и продолжает рыть.

Зима кончилась, наступила весна.

Снег растаял мгновенно, копать стало немного легче. И в один из этих первых теплых дней с железнодорожного полустанка пришел энергичный парень в черной кепке. Перед собой он толкал тачку, нагруженную деревянными ящиками. Весело кивнул землекопам, а когда узнал, что среди них есть и шведы, снял кепку и помахал.

– Ruotsil ^[13] – удивился парень и продолжил по-шведски: – А я из Эсбу это в Финляндии. Горный инженер. Сдал экзамен и решил посмотреть мир. Фантастическая страна, правда?

Свен кивнул. Арон промолчал.

Парень осмотрелся:

– Наверное, есть у вас валуны, которые лопатами не угрызешь?

– А то! – усмехнулся Свен.

Валуны попадались то и дело. Он показал на несколько здоровенных камней впереди.

– Вот и хорошо. Сейчас мы их расколдуем, – кивнул парень из Эсбу – помогите разгрузить тачку.

Рабочие неохотно спустили на землю тяжелые ящики.

Арон, не отрываясь, смотрел, как он достает круглые цилиндры, завернутые в промасленную бумагу.

– Аммонал! – весело крикнул парень и взял в руки пару цилиндров и потряс в воздухе. – Вот они, мои шашечки, с ними мы и работаем. Куда вы хотите передвинуть вот эту глыбу? Вправо? Заложите ребятишек с левой стороны… поглубже, поглубже, им тоже упор нужен. Вдавите запальный патрон со шнуром… и не торопитесь, понежней, как со своим…

Землекопы дружно заржали, но тут же стихли. Парень взялся за лело сам. Взял у стоявшего рядом рабочего лом и пробил в земле под камнем несколько отверстий. После каждого останавливался, что-то отмерял и несколько секунд размышлял. Потом рассказал, что такое направленный взрыв.

– Непростое дело, – сказал он, – многое надо учесть…

И поджег метровый черный шнур.

– Всем отойти! Подальше, подальше… лучше укрыться за чем-нибудь. Дальше, дальше!

Земля вздрогнула. Облако дыма и огня выстрелило в воздух, многотонный валун подпрыгнул и, перевернувшись несколько раз, откатился в сторону.

– Ур-ра! – закричали землекопы.

Парень снял кепку и раскланялся, как факир:

– Аммонал! За динамитом будущее!

Инженер из Эсбу научил их, как взрывать камни, и покатил дальше. И вновь пошли в дело лопаты. Лучше бы он вообще не приезжал, решил Арон. Лучше бы вообще не знать, что есть такая штука – аммонал. Оказывается, скалы можно взрывать, а у них только кирки да лопаты.

Постепенно становилось теплее. Глина подсохла, копать стало совсем легко, зато появились комары. С самого начала лета в лесу кружились несметные полчища этой чумы. Они жужжали где-то рядом, прокусывали ткань полуистлевших сорочек. Лицо у Арона опухло, он непрерывно чесался и расчесывал укусы до крови. Они лаже залетали в рот. Вкус у комаров был такой же, как у крови, – солоновато-сладкий.

Свен соорудил себе и Арону берестяные колпаки от солнца и от комаров. Полюбовался на свою работу и взял лопату.

– Не сдаваться, – сказал он. – Мы же этого хотели, или как?

Арон промолчал.

В короткий обеденный перерыв приносят котлы с супом, графитово-серым от комаров. Арон давит их ложкой и ест, закрыв глаза.

Больше всего ему хочется убить их всех. Всех до одного.

Юнас вернулся на виллу. Нечего думать об этом Петере Майере. Надо работать.

Принес со склада шлифовальную машинку, с усилием воткнул вилку в розетку. Заправил шкурку и начал работать. По одной доске. Неторопливо и равномерно, не нажимая, как сказал отец. Снять серый налет, чтобы доски опять стали светлыми и нарядными. После этого покрыть все китайским маслом.

Он работал на коленях. Солнце пекло непокрытую голову, лоб вспотел. Он и в самом деле старался ни о чем не думать, но никак не мог отделаться от этого имени. Петер Майер. Мальчик знал, что это тайна, Герлоф несколько раз повторил – никому, ладно? Лучше бы вообще забыть, но не получалось. Человек с лайбы, с топором. Убийца.

Петер Майер. Продавал билеты на «Короля Льва». Живет в Марнесе.

– Все в порядке, Юнас?

Отец. Юнас его и не заметил. Раздвинул стеклянные двери и смотрит, как сын шкурит веранду.

– Идут дела?

Юнас кивнул.

– Нравится?

Мальчик не знал, что ответить. Что тут может нравиться? Попытался улыбнуться, но сам почувствовал, что улыбка вышла неестественной. И отец заметил. Вышел на веранду и закрыл за собой стеклянную дверь:

– По матери скучаешь?

– Немного… да нет, все в порядке.