Онлайн книга «Война Моря и Суши»
|
Музыка — вот что может оказаться наилучшим. Арт любил музыку: инструментал и хороший вокал. Марк предпочитал акапельное пение. Он сам пел акапеллой в ансамбле, и в юности, он признавался, подавал серьёзные надежды. Анна Эйджи здорово доставала его, расписывая будущему инсубу Главного Управления блестящее сценическое будущее. Спасало только вмешательство отца, отвоёвывавшего сына у нежно любящей матушки. Марк рассказывал об этом со смехом; в то, довоенное, время их жизни, когда оба могли хохотать вечер напролёт… Арт совсем не удивился, когда сразу за решением слушать музыку на глаза ему попалась афиша с концертом Марии Агилар. Дива, занозой сидевшая в сердце Валевского, даёт парадиз-концерт на побережье Чили. И агент Борджия, должно быть, здорово поднялся, судя по стоимости билетов. Валевский вспомнил, что агент должен ему один входной. Отбросив в сторону гордость, позвонил: время концерта как раз совпадало с вечерней сменой воздуха в подводной тюрьме Эйджи. Вместе с ним на концерт Агилар пришла Зелма. Её университетского образования на кафедре химического контроля воздушной среды вполне хватило, чтобы профессионально провести переговоры с одной лабораторией. Дальше Валевский умудрился всё сделать сам, и сегодня должен наступить час Х. Эти двое волновались. Концерт был последней возможностью отвлечься и успокоить мятущиеся мысли. Арт и Зелма сели рядом, держась за руки. Такими и увидела их Мария Агилар: сероглазый офицер и с ним изящная девушка с обложки журнала. Девушка была бледна, что довершало сходство с фарфоровой статуэткой. Её лицо слегка портила прозрачная маска респиратора, в которую подавалась обеззараживающая смесь, закачанная в баллон-ингалятор. Так делали многие подводники, поднявшиеся на сушу совсем недавно: какое-то время люди не могли расстаться со своей фобией. У Агилар безнадёжно испортилось настроение. «Мария! Мария, очнись! Ты всё навоображала, не было и не могло быть ничего между вами! Тогда почему так больно в груди? Потому что ты придумала его. Ты ничего о нём не знаешь, даже женат ли он? Есть ли у него дети? А, может быть, у него чудовищный характер? И ты не знаешь, как пахнет его кожа, вдруг — отвратительно? Или он скучный, желчный и ревнивый… Но этот мягкий взор не может принадлежать злому человеку. Сердце не врёт. Сердце… Доктор Лу высмеяла бы тебя. Пора на сцену, Мария. Соберись и перестань думать о невозможном!» Она поискала глазами Борджия, больше некого: дочка и Лукреция остались в гостинице. И вдруг отметила, что у её агента тоже серые глаза. «У него не такие глаза, не такие! Он смотрит прицельно, взгляд быстрый, оценивающий, сверкает сталью. И все считают его строгим и подтягиваются при одном его появлении. Я не хочу, чтобы рядом был деспот. Ну, не деспот, но всё равно, властный мужлан. Достаточно того, что он мой агент, вполне достаточно…» — Мне стало грустно… — неожиданно сказала она стоящему за кулисой Борджия, уткнулась взглядом в верхнюю пуговицу его рубашки и не поднимала ресницы. — Что если я начну концерт с печального «Одиночество вдвоём»? Проницательный Борджия заметил, как порозовел кончик носа его дивы. Чего доброго, начнёт шмыгать… — Одиночества вдвоём не бывает, моя крошка. Просто кто-то в паре не видит дальше пуговицы. А под пуговицей маленький пустячок — живой мужчина. «И даже очень живой, если умудрился до сих пор не засохнуть рядом с тобою!» Мария подняла удивлённые повлажневшие глаза. Он назвал её «моя крошка». Откуда узнал, что именно этого ей всегда хочется: чтобы кто-то приголубил? А ещё он знает, какие закуски Мария заказывает в ресторане. И дочка не ей, матери, а ему рассказывает свои маленькие дневные истории, когда агент порой заезжает за ними… — Я хочу домой! — капризно сказала она первое, что взбрело в голову, но взгляд уже сделался лукавым, призывным, и Борджия понял, что сегодня — их ночь. «Если ты будешь вынуждать меня поститься по два месяца, я долго не протяну, дорогуша, — подумал Кассий. — Но ведь терплю. Вот стервочка! Небось, надула губы, увидев героического офицера рядом с другою. Знала бы, кто та сеньора, что бы ты запела?» — Я готов, — подыграл он своей диве, — поехали! Прямо сейчас. Чур, уезжаем вместе, значит, вместе выплатим неустойку. — Что ещё за ерунда? — возмутилась Агилар, поправляя причёску, и он мог поклясться: специально же подняла две руки и выгнулась, чтобы глаза мужчины упали в глубокую ложбинку меж грудей в вырезе её платья… — У меня работа, сеньор Борджия, не дождётесь! Это, между прочим, мой сольный концерт, и я могу подарить всем незабываемый вечер. И подарю! Всё, пора на сцену. Заученно вздёрнула подбородок, шевельнула плечами, извлекла самую приветливую улыбку, приготовилась… И тут же, повелительно: — Но вы, сеньор, ждите меня здесь! Повернулась, пошла. Оглянулась: — Я буду приносить и отдавать вам букеты. Не уроните! «Капризная, манерная, хитрая! Актриска, ё! Но как заводит… Ну и попец!» * * * Нарядные музыканты оркестра, бэк-вокалистки, хороший свет, отличный звук и великолепная женщина на сцене: всё работало на красивую картинку и дарило праздник. Валевский отдыхал: концерт удался. Ближе к концу выступления почувствовал, что его выбивает из реальности. На сцене Мария Агилар пела блюз, слова вдруг сделались неразборчивыми, затем стали удаляться и затихать звуки. Арт потерял сознание. Зелма, кажется, была готова к этому; она поддержала его плечом и распорядилась унести своего спутника, объяснив всё его фронтовыми ранениями. — Есть ли здесь доктор? — постепенно уверенность Зелмы таяла: Артемий всё не приходил в себя. И увидела своего бывшего: Дэна Брауна. — Не ожидала встретиться, — устало сказала она, подумав, как, всё-таки, тесен мир. Дэн кивнул, спокойно и невозмутимо. Она не почувствовала в нём ни следа прошлых эмоций. И поняла: всё перегорело, успокоилось, и они вполне могут жить дальше, не рефлексируя. Это хорошо. — Хорошо, что ты здесь, и не откажешься помочь моему… — она чуть запнулась, — другу. «Ага, так этот хрен высоко парящий до сих пор одинок? „Друг Зелмы Вилкат“, — ай да роль! Что ж тебе, герой-миротворец, так не катит с бабами? …А на себя взгляни, Кассий: где только ни повернёшься, приходится кого-то спасать. Реально, не Борджия, а служба спасения в одном лице! И вот что ещё занятно: на твоих тоненьких ручках, куколка Зелма, умер брат, до него ты оплакала ещё двоих, а теперь лежит и едва дышит „хороший друг“. И ты сейчас хлопочешь предо мною ещё за одного друга, которого, оказывается, надо срочно перехватить в трупарне какой-то тюряги. Прямо не Зелма Даугава, а сама Великая Глубь Всепожирающая! |