Книга Танцы в ночи. Магия любви, страница 42 – Анастасия Славина

Стефан, словно почувствовав изменение хода ее мыслей, поднял голову. Когда он продолжил, его голос зазвучал так, словно история касалась малознакомых ему людей.

– Я решил рассказать Илоне о своей сущности именно в Невестину ночь не потому что верил, якобы эта ночь «роднит добро со злом, тьму со светом» и так далее. Илона верила. Мы договорились провести свой собственный обряд, уютный, романтичный, со свечами вместо костра, но за неделю до назначенной даты я совершил роковую ошибку. Ночью, когда Илона уснула у меня на плече, я попробовал ее тепло. Из любопытства. Просто, чтобы знать, какая она на вкус. Я мог сдержаться – это было проще простого, но не стал этого делать, потому что не видел причины, по которой мне стоило отказать себе в этом удовольствии. А причина была. Тепло Илоны оказалась для меня настолько… совершенным, что с тех пор даже мысль о любой другой пище стала невыносима.

Стефан медленно подошел к Владе. Он остановился всего в нескольких метрах от нее – расстояние, которое лишь создавало иллюзию личного пространства. Влада отступила к столу.

– Я пытался держаться подальше от нее. Я надеялся, что мое временное помешательство пройдет, но становилось только хуже. К Невестиной ночи я замерзал уже две недели…

Его голос по-прежнему звучал спокойно и отстраненно, но во взгляде горел огонь – как отблеск того костра, который Стефан так и смог перепрыгнуть.

– Илона восприняла мое исчезновение по-другому – и сбежала на праздник в деревню, чтобы заставить меня сделать выбор. Мой отказ прыгнуть через костер она расценила как способ сказать ей о нашем разрыве. Какой вздор! Это стало бы для меня худшим проклятием, чем жизнь семаргла! Я пытался объяснить, но Илона не слушала, а я не мог быть достаточно убедительным, потому что, кроме любви и страха потерять ее, мной владел невыносимый холод.

Стефан приблизился еще на шаг. Теперь в его глазах тоже читался холод. Стефан желал ее тепла, Влада чувствовала это каждой клеточкой своего тела.

– Я вломился к Илоне, чтобы успокоить ее, рассказать о своих чувствах – рассказать обо всем. А она вскочила на подоконник и сказала, что спрыгнет, если я не уйду. У нее бы не вышло: моя реакция намного быстрее. И вот я бросаюсь к ней, чтобы убрать ее с этого чертового подоконника… Мне не было дела, что происходит за моей спиной, я не видел ружья, направленного в мою сторону, – только услышал выстрел. Пуля попала в плечо – и я не удержал Илону. Мы оба упали. Она умерла мгновенно.

Стефан сделал еще один шаг.

– И теперь чувство вины мучает тебя так сильно, что ты готов поверить в историю о неприкаянных душах?

– Я завершу то, что не успел в Невестину ночь: открою Илоне свою тайну, – ответил Стефан, не спуская с Влады глаз. – И тогда она поймет, что я никогда не переставал ее любить, что я люблю ее до сих пор, и изменить это сможет только моя смерть.

– Хорошо. Допустим, Илона и вправду тебя услышит…

Влада подпустила Стефана совсем близко, и теперь видела, как раздуваются его ноздри. От этого зрелища ей стало дурно, но она заставила себя улыбнуться.

– Только с чего ты взял, что Илона тебя простит? Ты не знаешь ее ответа. А мой ответ тебе точно не понравится.

Стефан метнул в нее разъяренный взгляд.

– Я не знаю, как сильно она любила меня, но знаю, как сильно люблю ее я. Поэтому, поверь, хочешь или нет, ты поможешь мне. Ради себя, ради Марка, ради своей матери – мне все равно. Следующей ночью ты станешь моей Невестой!

– Марк не позволит тебе, – ответила Влада, и осознала, как спокойно и тихо стало в ее мыслях и на сердце. Как перед скачком в пропасть, как под толщей озерной воды – как перед смертью.

– Я умнее, быстрее и сильнее Марка, – возразил Стефан. – Чем он может превзойти меня?

– Хитростью, – услышала Влада одновременно голос Марка и щелчок предохранителя. – Я могу превзойти тебя хитростью.

Стефан пришел в себя. Он обернулся, дуло ружья уперлось ему в скулу.

– Значит, я не ошибся, – спокойно произнес Марк. – Вчера, желая попробовать тепло Жанны, я даже не заметил, как выронил бутылку. Несколько секунд все мои чувства были сконцентрированы исключительно на тепле. Рад, что это происходит со всеми семарглами. А теперь – пойдем.

Стефан, улыбаясь, направился к выходу.

Когда дверь захлопнулась, Влада опустилась на пол. Сейчас никто из семарглов не пил и капли ее тепла, но она чувствовала себя такой опустошенной, словно в ней оставалось жизни на несколько вдохов.

– И кто из вас решил, что ружье может меня напугать? – раздалось от двери.

Влада, не веря самой себе, медленно подняла голову.

– Я же говорил, что умнее, быстрее и сильнее его, – ласково произнес он и вдруг перешел на крик: – Ты бы услышала это, если бы не пыталась заманить меня в ловушку!

Влада вздрогнула и зажмурилась.

– Я подарил вам два дня, а вы едва мне все не испортили! О чем он только думал!

– Это была моя идея, – едва слышно ответила Влада.

Стефан бросил на нее гневный взгляд.

– Среднестатистический Искатель не доживает до своего двадцатилетия. Догадываешься, почему?! Вы… – его губы дрогнули. – Вы не умеете адекватно оценивать опасность. Вас все время тянет к огню, как чертовых бабочек!

Последнее слово словно содержало тайный сигнал, и Влада отчетливо увидела бабочку, вытатуированную на плече Илоны. Бабочка взмахивала крыльями и, казалось, вот-вот взлетит.

– Влада! Смотри на меня!.. – закричало искаженное лицо Стефана – и перед глазами все поплыло.

* * *

Когда она открыла глаза, Стефан все еще был рядом: сидел, прислонясь к стене, с закрытыми глазами – словно спал.

– Ты потеряла много сил, это плохо для тебя – и для меня, – произнес Стефан, не открывая глаз. – Я хотел пережить обряд с наименьшими потерями, но, похоже, этого хотел только я.

– У тебя ничего не выйдет, – едва слышно возразила Влада.

Стефан посмотрел на нее таким взглядом, словно она бредила.

– Очень далеко отсюда, в глухой деревушке, где всего пару жилых дворов, живет старуха, ей почти сотня лет. Простому человеку эту старуху не найти, к ней ведет только одна дорога – дорога боли. Я шел, ведомый моей болью тысячи километров, бросался из города в город, из деревни в деревню, пока не попал в тот дом. Так вот эта старуха, маленькая сморщенная ведьма, чья жажда денег сильнее страха перед семарглами, сказала: все повторится. Тогда ты изменишь окончание – и твоя боль утихнет. Так что судьба все решила за тебя: завтра ночью ты станешь Илоной. У тебя нет другого выхода.

Стефан вышел из комнаты. Влада заперла дверь, зашторила окно и опустилась на кресло перед зеркалом. Отражение не щадило ее: выражение лица было такое, словно она присутствовала на собственных похоронах.

Довериться Стефану. Представить, будто его поступками может руководить не одна лишь болезненная идея воскрешения Илоны. Допустить, что в нем осталась хоть капля человечности, и он отпустит их, когда все закончится… Для этого нужно быть таким же безумным, как он.