Онлайн книга «Охотники до чужих денежек»
|
– Да, наверное, ничего и не знаю. Всю жизнь почти дверь в дверь прожили, а спроси что о них – и сказать нечего. Одно знаю точно: не по средствам жили. – Откуда сведения? – оживился Данила, подбивая повыше себе под спину подушку. – Соседка Нинка, та, что над нами, всю жизнь в их театре уборщицей проработала. Зарплату с Потехиными в один день получала в одной кассе. В ведомости одной расписывались. Все раньше на виду были. Это не то что сейчас: всем в конвертах раздают... – Мать, ближе к делу. – А чего к делу? Двести рублей Ангелина получала, ну иногда чуть больше. А художник-то ее и того меньше. А жили соседи на широкую ногу. Одна дверь чего стоила. Тогда-то ни у кого таких не было: резная, дубовая. А потом сразу металлическую поставили. Вот и думай. Девка их в каких тряпках ходила всю жизнь, не мне тебе рассказывать. Сам небось все помнишь, хоть она и старше тебя была. Опять же машины меняли, как я перчатки не меняю. – А чего про них бабы говорили? – с хитрецой во взгляде поинтересовался Данила, опуская ноги с дивана. – Ваше ОБС что талдычит? – Это что же за ОБС такая? – А это называется «Одна Баба Сказала», – заулыбался Данила недоумению матери. – Ну и? – А всяко говорили, сынок. Бабы-то, им что? Им бы лишь языки почесать. Болтали, что и Эмка у них детдомовская. Потом стала вроде на мать походить, замолчали. Потом болтали, что у Алика семья где-то была раньше. Но алиментов никаких из зарплаты у него не высчитывали. Поговорили, посудачили, да и замолчали. Потом к спекулянтам их причисляли. А как же еще?! Уезжают, значит, на гастроли с двумя тощенькими сумочками, а возвращаются с десятью чемоданами. Бабы-то наши дотошные даже на рынке их караулили: может, говорят, начнут чем торговать. Арбузами или тряпками какими, раньше-то всего дефицит был. Потом опять замолчали. – А почему арбузами? – Так с юга всегда с тюками-то возвращались! Ежели в Питер едут, то оттуда пустые. А ежели куда на Кавказ, то уж жди с полными сумками. – А вы и ждали! – фыркнул сын насмешливо. – А нам-то что? Мы языки почесали, почесали да забыли. Эмку вон ихнюю на все лады песочили, как родители погибли. И опять же замолчали. А Зинка с первого этажа мне даже скандал устроила намедни. Говорит, девку оставь в покое. Да про тебя тоже... – А что про меня? – Говорит, пусть твой сморчок ее в покое оставит. Не по себе, мол, сук рубит. – А ты что? – Глаза Данилы недобро блеснули. – А я говорю... – Вера Васильевна замялась, опустив глаза, потом виновато пожала плечами. – А я что? Я говорю, что нам ихних проституток и даром не надо. А уж коли Даня мой захочет, то она сама ему на шею бросится. – Так прямо и сказала? – Данила невольно рассмеялся. – И с чего же она мне должна на шею-то броситься, мать? Чем я вдруг для нее стану такой интересный? – Мало что жизнь нам преподносит, – туманно пояснила Вера Васильевна, и тут, вдруг сделавшись донельзя загадочной и присев на краешек дивана, она зашептала: – Раньше-то бывало: обрюхатит малый девку, и все – дело сделано. Сейчас-то так не сделаешь. Сейчас они ученые, шалавы. Сразу бегут в милицию али в аптеку. Но ты, Даня, можешь своего добиться. Не смейся, не смейся! Эмка, она хоть и не нашего поля ягода, но она все равно всего лишь баба. А бабе, ей что в этой жизни нужно? – Что? – заинтересовался сын, привставая на локтях. – Ей мужик подле себя нужен сильный. Чтобы обеспечить и защитить сумел. – А-а, – протянул Данила разочарованно и вновь рухнул головой на подушку. – Этого ей не нужно. Денег, сама говорила, что грязи. – Пусть так. Но вот защита, думаю, ей скоро понадобится. Потому что следят за шалавой. Поверь мне – следят! Словно и не было той бутылки водки, что стояла сейчас опорожненной на обеденном столе. Словно и хмель не буянил его голову, пригибая к столешнице. Будто и не тащила она его обессиленного на диван, и его безвольные ноги не чиркали при этом по драному линолеуму их пола. Сын пружиной подскочил с дивана и, сузив глаза, вцепился ей в плечи. – А ну-ка, мать, давай-ка быстро и по пунктам. – Ой, господи! Аж напугал! Словно зверь какой вскочил. – Может, ты и права: зверь я. Зверем был, есть и остаюсь. А звери, как известно, умеют защищать свое. Давай, мать, выкладывай, кто угрожает нашей девочке? – Нашей?! – фыркнула Вера Васильевна и недоверчиво качнула головой. – Кабы так-то!.. – Итак, кто? – Он нетерпеливо тряхнул мать за плечи. – Машина ехала за ней следом, черная такая с темными стеклами. Я с рынка сумки тащила, а Эмка из ресторана вышла. Вчера это было. Вышла, значит, в машину свою села и тихонечко так поехала. А потом из ресторана начали мужчины выходить. По машинам рассаживаться стали. А один с ними побалагурил, посмеялся и сел отдельно ото всех. Такая машинка страшненькая, урчащая. Наподобие как у немцев была. Так она поехала отдельно ото всех, в другую сторону, значит. А потом я ее увидела рядом с нашим домом. И сегодня утром видела. Правда, стояла машина у соседнего дома. У центрального подъезда. Но мужик, что около машины терся, смотрел на Эмкины окна, вот тебе крест!.. – А может, он влюблен в нее, – неуверенно предположил Данила, протягивая руку к свитеру, что лежал на стуле подле дивана. – Вот и преследует девочку. – Ага, влюблен, как же! У него лысина больше моей задницы! И жена у него есть, точно знаю. И дочка у него замуж уже вышла. Нет, сынок. Тут что-то другое! Следил он за ней, поверь моему житейскому чутью и опыту. – Ладно, мать, разберемся. – Данила натянул свитер, поправил высокую вязаную горловину и, скользнув губами по пухлой материнской щеке, одобрительно пробормотал: – А ты, мать, молодец. Просто Штирлиц, ей-богу! – Скажешь тоже, – махнула она на него рукой, но все же с удовлетворенной улыбкой. – Была бы я Штирлицем, давно бы уж нашла способ просватать за тебя кралю эту неподступную. А то только все испортила, когда полотенцем ее охаживала в подъезде. А ты куда это собрался? – Дела, мать. Дела... Нужно кое-что проверить, прежде чем... Ну да это неважно. – Чего же, конечно! Зачем же матери-то рассказывать! Кто она мать-то, так... – Ну, ма, будет обижаться! – Данила уже надел ботинки и сейчас нетерпеливо вдевал руки в рукава куртки. – Просто узнаю, что за мужик. Как зовут и все прочее. – Чего же тут за секрет?! Генка его зовут, мужика этого. Генка Симаков. Ювелирный магазин у него на Охотничьей. А жена Лариска. Я одно время в их магазине подрабатывала, полы мыла. Секрет какой! – А ты ничего не путаешь? – разом нахмурился Данила, уже нервно дергая замок. – Точно Симаков следил за Эльмирой? – Точно! Симаков Геннадий Иванович, директор и хозяин ювелирного магазина «Корунд», следил за твоей зазнобой. А вот зачем и для чего он это делал, коли дружбу водил с ее папашей, этого мне не сподобили доложить. Не знаю! |