
Онлайн книга «Гончие Лилит»
– Нет. – Достань его, я покажу. Не бойся, он на предохранителе… – Боунс, я не хочу прикасаться к оружию, я обязательно прострелю себе ногу… – Фло, или давай сюда пистолет, или немедленно возвращайся в свой дом. Черт, кажется, он действительно не шутит. – Ты, что, поцапался с местным наркокартелем? – вздохнула я и выдвинула ящик. «Я не планирую уходить отсюда, чтоб ты знал». Боунс слабо улыбнулся и взял из моих рук пистолет. Пользоваться оружием оказалось так же просто, как щипцами для завивки волос. Снять с предохранителя, сжимать уверенно рукоятку и постараться не обжечься. – Держи входную дверь открытой, и… – И что? – И мне нравится, когда ты носишь мою одежду, – сказал Боунс, касаясь рукава халата на мне и закрывая глаза. – Ты хотел сказать закрытой? – переспросила я, но он не ответил. Я укрыла его, коснулась волос – темно-русые, слегка выгоревшие на солнце, – провела пальцем по вытатуированному у него на шее «хвосту ласточки». Как бы мне хотелось увидеть рисунок целиком. Как бы я хотела узнать все, что Боунс скрывает. Что мучает его в бреду, кто приходит к нему во сне… И тут раздался звук дверного звонка. * * * Обычно единственное, что меня волнует, когда я слышу звонок к дверь, это количество одежды на мне. Но сейчас, взбудораженная уроком по обращению с пистолетом и зловещим предупреждением Боунса, я думала только о том, взять с собой пистолет или оставить в комнате. Черт, еще немного, и я стану совать запасные патроны себе в трусы… Я тихо сбежала вниз, посмотрела в глазок и с чувством облегчения распахнула дверь. На пороге стояла чернокожая девочка с косичками и бутылкой моющего средства под мышкой. Та самая, которую я приняла за любовницу Боунса, – теперь мне даже думать об этом стыдно. – Привет! Заходи! Говоришь по-английски? Девочка хлопнула ресницами и не издала ни звука. – Нет? Ну… тогда мы, наверно, сможем общаться жестами… Как я рада, что ты пришла. Хочешь чаю? Чай! – Я потрясла у нее перед носом пачкой ройбуша. Она медленно кивнула и, прижимая к себе бутылку так, будто ее грозились отобрать, прошла внутрь. – Он заболел. – Я указала на упаковку таблеток, а потом склонила голову набок, прижав к щеке сложенные вместе ладони. – И спит. Я бы хотела как-то помочь ему, но не думаю, что он был бы рад такому вмешательству. А тут ты! Так что я с удовольствием помогу тебе! Например, могу помыть тарелки. А ты можешь просто сидеть и пить чай. Девочка оглядела меня с головы до ног и, пожав плечами, взяла с тарелки печенье. Я поставила перед ней чашку чая и взялась за посуду. Забота о Боунсе и его доме почему-то доставляла мне удовольствие. – Ашанти, – сказала вдруг девочка. Обернувшись, я увидела протянутую мне ладошку. – Флоренс, – радостно ответила я. Стряхнула с руки пену и пожала ее ладонь. Девочка сказала еще что-то, на африкаанс, поставила на стол свою драгоценную бутылку и вытащила рулон разноцветных полотенец из-под раковины. – Жаль, что ты не говоришь по-английски. Наверно, могла бы многое о нем рассказать, – заговорила я сама с собой. – Ну, например, чем он обычно занимается. Приходят ли к нему какие-нибудь люди. Как часто у него ночуют девушки… Ашанти непонимающе улыбнулась, отмотала от рулона ярко-желтое полотенце и принялась протирать кожу дивана – того самого, на котором, будь моя воля, я бы проводила все свободное время в компании Боунса. – Обычно он поет или играет с собаками. Чаще всего приходит мой папа, и они играют в покер. Девушки – иногда. Но ты – самая красивая. Я уронила в раковину чашку и резко развернулась: – Ты же сказала, что не говоришь по-английски! – Не припоминаю такого, – лукаво улыбнулась девочка. – Ашанти! – Все нормально, Флоренс. Ты же не успела выболтать мне ничего личного, – рассмеялась она. Я оставила недомытую посуду, налила себе полную чашку кофе и залезла на барный стул со словами: – Расскажи мне о нем еще! Все, что знаешь. Как давно ты у него работаешь? – Год примерно. «Год в этом доме! Наверняка она знает о Боунсе все, включая его предпочтения в еде и цвет его любимых трусов». – Но сам он приезжает не слишком часто. За последние полгода это только второй раз. И когда приезжает, у моего папы сразу прибавляется много работы. – А кто твой папа? – Полицейский. Я поставила чашку на стол. – Что ты имеешь в виду? Боунс хулиганит и ведет асоциальный образ жизни? – Что такое асоциальный, и кто такой Боунс? – поинтересовалась Ашанти. – Хозяин этого дома – ты зовешь его по-другому? – Да. Папа зовет его мистер Оушен, и я тоже. – Оушен? – переспросила я. И тут же продолжила: – Так почему ты сказала, что у твоего отца полно работы, когда Боу… мистер Оушен приезжает сюда? У него, что, проблемы с законом? – Нет вроде, ничего такого. – Ашанти повернулась ко мне и, понизив голос, добавила: – Просто папа часто уезжает ночью. Присматривать за этим домом. – Ничего не понимаю. Он присматривает за домом Оушена не в его отсутствие, а наоборот, когда тот здесь? – Ага. – За Оушеном кто-то охотится, что ли? – Понятия не имею, – пожала плечами девочка. – Но плохо, если так. Мне он нравится. Моя мама сначала его боялась, говорила, что он с дьяволом спелся – наверно, из-за его тату. А потом я сфотографировала на телефон его крестик. Он его иногда забывает в душе, хотя обычно носит. Хочешь посмотреть? Ашанти достала из кармашка джинсовых шорт потертый «самсунг» и начала искать в нем фотографию. – Вот, глянь. Я взяла телефон и увидела фото серебряного крестика на цепочке, лежащего на полке из черного мрамора в ванной комнате. Тот самый, который был на Боунсе, когда я впервые его увидела, заявившись к нему ранним утром. – Классный, правда? Очень красивый. Тут таких не делают. Я увеличила фото и всмотрелась в гравировку на крестике: «Оливия Оушен». – И не темнеет! Серебро всегда темнеет, а этот крестик – нет. Удивительное серебро мистера Оушена, оно всегда сияет. «Потому что это не серебро, Ашанти. Больше похоже на платину». – Так вот, мама увидела крестик, переспросила, точно ли мистер Оушен его носит, и, как только я подтвердила, сразу успокоилась. И даже предложила готовить мистеру Оушену еду. Говорит, девушки, которые к нему приходят, точно не умеют готовить такую чакалаку, как она. |