Книга Семейный кодекс Санта Барбары, страница 10 – Марина Серова

– Конкретно на Сосновского?

– Нет, не на него. Как бы это объяснить… Когда стараются свои ошибки переложить на других, в ход идет все. Стали говорить, что больная умерла исключительно по причине тяжелого течения послеоперационного периода. Но, простите, он и не мог быть иным при гнойном процессе в пищеводе.

– А гнойник вы вскрывали где? Ведь не в пищеводе же?

– Конечно, не в пищеводе. О проблемах с пищеводом мы не знали вплоть до смерти больной. Об этом было известно только эндоскописту и врачам, которые вели ее в Восьмой больнице. Кстати, поступила она туда по причине застрявшей в горле рыбьей кости. Почему-то в горле ее не нашли и решили поискать в пищеводе.

– В конце концов ненайденная кость нагноилась. Но врачи из Восьмой боялись ответственности за свой непрофессионализм и ничего не предпринимали.

– Совершенно верно.

– А если бы родственники не настояли на ее переводе к вам, она бы умерла в Восьмой больнице?

– Разумеется. Чудес не бывает. Я же вам говорила, что при инфекции грудной клетки практически нет надежды.

– Но ведь это… – От возмущения я не сразу нашлась, что сказать. – Они, эти врачи в кавычках, спасая свою шкуру, обвиняли другую бригаду, то есть вас. Скажите, а как повел себя Сосновский в этой ситуации?

– Он очень корректно и доказательно отмел все обвинения в адрес своей бригады. Хотя эти нарекания были настолько несостоятельными, что и говорить не стоит. Но родственники больной после ее смерти подали в суд на врачей, допустивших повреждение пищевода.

– И был суд?

– Да, состоялся суд. Судебное разбирательство длилось долго. Приговор был вынесен, но от уголовной ответственности виновных освободили.

– А Николай Петрович был задействован в судебном разбирательстве?

– Только как свидетель. Вы знаете, родственники этой женщины очень благодарили Николая. Сестра ее сказала, что после того, как мы больную прооперировали, у них появилась надежда на благополучный исход. Но…

– Понятно. Мария Петровна, а вы помните фамилию этой больной? И в каком году это произошло?

– Как не помнить после всего – Скорова Натэлла Всеволодовна. Это было в 1997-м.

– Спасибо вам большое, Мария Петровна, вы мне очень помогли.

– Татьяна, вы найдите того, кто убил Колю. Это не должно остаться безнаказанным.

– Конечно, не сомневайтесь.

Лифт был занят, и я пошла пешком. На втором этаже дверь тамбура была приоткрыта. Я успела заметить большой конференц-зал с возвышающимися полукруглыми рядами кресел. У доски стоял мужчина в белом халате. Я замедлила шаг и прислушалась:

– …показаний к аппендэктомии. Молодые хирурги заинтересованы в освоении техники, заведующие отделениями – в увеличении хирургической активности. Оперирующие хирурги, что греха таить, надеются на благодарность больных.

На этих словах в зале послышался ропот. Лектор повысил голос:

– Напрасная аппендэктомия не безобидная операция. Истинная причина болей в животе остается невыявленной, а необоснованное чревосечение часто оставляет спаечную болезнь. И того и другого можно избежать с помощью лапароскопии. Однако диагностическая и лечебная лапароскопия в хирургии аппендицита не заняла места, какое ей принадлежит в хирургии желчнокаменной болезни. Распространению лапароскопии препятствуют хирурги, применяющие традиционный открытый доступ к червеобразному отростку…

Я непроизвольно поднесла руку к правому боку. Вот он, мой драгоценный аппендикс. Буду беречь теперь тебя как зеницу ока. А то найдется еще какой-нибудь молодой хирург, заинтересованный в освоении техники.

Итак, пора покинуть территорию клинического городка. Надо было решать, что делать дальше. А дальше я вдруг ощутила сильный голод. Пора подкрепиться. Недалеко от больницы я заметила кафе с интересным названием «Виражи времени». Насколько я помню, так называется сборник стихов Андрея Дементьева. Наверное, хозяин кафе – поклонник поэта. Внутри, впрочем, кафе выглядело самым обычным образом, никаких виражей.

Я заказала борщ с говядиной, блинчики с творогом и пирожное с абрикосовым компотом. Замечательно, теперь есть силы продолжать расследование. Сейчас надо бы наведаться к родственникам той погибшей по причине преступной халатности врачей, но я не знала адрес. «А Киря на что?» – подсказал внутренний голос. Действительно, Киря. Я набрала его.

– Здравствуй, Киря, – поприветствовала я своего друга.

– Привет. – Ответ звучал суховато.

Он что, не в духе, что ли?

– Слушай, будь другом, адрес один очень надо узнать.

– Чей адрес?

– Адрес семьи пациентки, которая умерла в результате преступной халатности врачей. Зовут, вернее звали, ее Скорова Натэлла Всеволодовна, – на одном дыхании выпалила я.

– Слушай, мать, ну ты и загнула трехэтажный.

– Киря, трехэтажный бывает мат. Или он и семиэтажный тоже бывает?

– Тань, ты хоть представляешь, какую задачку мне задала? Где я возьму столько времени?

Теперь понятно, почему у полковника такой неласковый тон. Наверное, хронический цейтнот замучил.

– Киречка, – заныла я, – я ведь потрачу в десять раз, нет, в сто раз больше времени. Слушай, а тебе и не надо самому. Ты загрузи Митрофанушку.

– Какого еще Митрофанушку?

– Который Недорослев, Аристарх, нет, Венедикт Аристархович. Вот уж имечко родители дали, да еще в сочетании с фамилией.

– Мы в отделе зовем его Бэн.

– Бэн? А что? Тогда уж Большой Бэн, как у англичан. Ты дай ему это поручение, напомни, что глухарь по делу Сосновского вовсю токует.

– Да нет его на месте, на следственный эксперимент уехал. Ладно, Танюха, сделаем, пробьем тебе адрес. Жди, позвоню.

– Мне бы сегодня.

– Слушай, Иванова, не наглей.

– Хорошо, все поняла. До связи.

Значит, сейчас нужно заняться другим делом. Поеду-ка я в Первую частную клинику, где, по словам Марии Петровны, подрабатывал Сосновский. Может быть, узнаю еще что-нибудь интересное.

Первая частная клиника располагалась на улице Должанского в пятиэтажном здании. Я вошла в просторный холл. Вдоль длинной стойки регистратуры вытянулась такая же длинная очередь, в основном из людей молодого и среднего возраста. Меня это очень удивило. Откуда такой наплыв? Картина больше подходит для муниципальных поликлиник, где в регистратуре одна, от силы две регистраторши. Рядом с гардеробом я приметила небольшой столик, за которым сидела девушка в униформе клиники: белоснежный халат и ярко-зеленый шейный платок. Я подошла к ней.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Она приветливо улыбнулась.

– У вас здесь просто аншлаг. – Я кивнула на толпу у регистратуры.