Книга Наследие Луны, страница 10 – Дэвид Линн Гоулмон

Гаррисон Ли, выжимая из машины последние соки, съехал с колеи направо и поравнялся с пассажирскими вагонами. Единственным уцелевшим глазом он разглядел изумленное лицо коротышки эсэсовца, генерала Гётца. Осклабившись, Ли достал «кольт» и принялся палить по окнам комфортабельного спального вагона. Фрицы были совершенно к этому не готовы. Посыпались стекла, пули летели в разные стороны – как минимум три достигли цели, – но в Гётца Гаррисон, скорее всего, не попал.

Бен понял: пора. Он сделал глубокий вдох и встал. Ноги больше не дрожали, лихорадочно бившееся сердце немного унялось – достаточно для того, чтобы привести импровизированный план в действие.

Гамильтон повернул ручку и шагнул в вагон. В углу прятались испуганный кондуктор и один из механиков состава. Бен прижал палец к губам и побежал дальше, на открытую площадку между вагонами. Он распахнул очередную дверь. В центральном проходе корчились, силясь подняться, вооруженные люди, а еще как минимум двое стреляли из пистолетов-пулеметов через разбитые окна. Бен тоже открыл огонь, стремясь в первую очередь избавиться от наиболее очевидных угроз – людей у окон. Затем два раза выстрелил по тем, кто пытался встать. Тут он увидел, как по проходу рванул Гётц, и прицелился. Щелчок. В «кольте» было пусто. Бен огляделся. Один из лежавших в проходе раненых немцев шарил рукой по полу. Увидев, что он ищет, Бен яростно пнул лежащего прямо в подбородок – удар отправил немца в тысячелетний рейх, – наклонился и подобрал пистолет-пулемет. Не мешкая, перепрыгнул через мертвых и умирающих охранников и погнался за генералом Гётцем.

Тем временем Ли, заметив приближающийся просвет между вагонами, вывернул руль влево. «Форд» снова наскочил на рельс и подлетел на метр. Однако вместо того, чтобы сползти назад, маленькая машина зацепилась за бок несущегося поезда. Вытянув руку в окно, Ли ухватился за перила, не дававшие пассажирам перейти из одного вагона в другой, но тут «Форд» вдруг рвануло вправо. Выругавшись, Гаррисон сделал очередной заход, вновь направив чихающий двигателем автомобиль к вагону. Машинист дал гудок, и состав ускорился. Шансы попасть на поезд и помочь юному Гамильтону быстро улетучивались.

– Твою ж… – заорал Ли, срывая с лица промокшую насквозь повязку.

Он снова вытянул руку в окно, на этот раз удерживая руль раненой ногой. Крепко ухватился за перила и подтянулся, а затем распрямил правую ногу. Ли выдернуло из салона, и он повис на одной руке, а «Форд» на скорости резко рванул вправо, перевернулся и угодил в деревья, высаженные вдоль боковой дороги. Полковник УСС попал в то же положение, что и его бывший ученик Гамильтон некоторое время назад. Правая нога разрывалась от боли, и он знал, что его сил надолго не хватит. Хлынула кровь из разошедшихся швов. Теперь оставалось только сгинуть под колесами поезда. Полковник выругался на себя за слабость, но не гибель волновала его, а то, что он подводит юного Гамильтона.

Пальцы, наконец, разжались, однако Ли не упал. Он с удивлением поднял голову. Выбежавший из вагона Гамильтон в последнюю секунду перегнулся через поручень, схватил полковника за руку и теперь пытался его удержать. Ли был та еще ноша, но Гамильтон упорно тянул. Наконец, свободной правой рукой Ли зацепился за поручень и перевалил на площадку. Некоторое время они лежали без сил, тяжело дыша. Потом Бен, опираясь на пистолет-пулемет, поднялся.

– Прошу прощения, полковник, но генерал Гётц, кажется, уходит.

Ли хотел ухватить Гамильтона за штанину, промахнулся и упал. Выругавшись, он вытащил заткнутый за ремень «кольт» и попробовал подняться. Однако сил уже не осталось.

Бен осторожно открыл дверь, ведущую в соседний вагон, и увидел те самые ящики, которые погрузили в Кито, а потом и Гётца, затаившегося за самым крупным. В стрельбе по мишеням Бен был лучшим в своем взводе. Оставалось надеяться, что за годы, просиженные без дела в Эквадоре, навык не утратился. Однако время шло, а эсэсовец не высовывался.

– Мистер Гамильтон? Я не ошибся? – раздался голос Гётца.

Бен слушал, но не отвечал. Разглядев просвет между ящиками, он прокрался до дальней стены грузового вагона и спрятался за одним из штабелей.

– Мистер Гамильтон, меня зовут Гётц. Я знаю о ваших заслугах, юноша, и хорошо знаком с профессионалом, который вас подготовил. А еще я знаю, что полковник Ли жив. Представьте мое состояние, когда я увидел его за рулем машины, несущейся рядом с поездом, да еще с направленным в мою сторону пистолетом…

– Мне думается, вы наложили в штаны.

Бен говорил нарочито тихо, чтобы создать иллюзию расстояния, а сам в это время перебежал за следующий ящик и залег там.

– Бен!.. Можно я буду звать вас Бен?

Гётц на мгновение высунул голову и тут же убрал ее, однако Гамильтон успел заметить, что очки генерала разбиты. Вот и преимущество: немец хуже видит. Ли приучил Гамильтона в любой ситуации сразу же взвешивать хорошие и плохие стороны.

– Да пожалуйста. Отчего бы не обращаться по имени к человеку, который собирается тебя убить, – сказал Гамильтон, отвернувшись, дабы не выдавать свою позицию.

– К чему спешить, Бен? Сначала выслушай, что я хочу предложить правительству Соединенных Штатов.

Хотелось ответить, но Гамильтон сдержался. Вместо этого он чуть привстал, положил пистолет-пулемет на ящик и затаился, ожидая, когда Гётц высунется в последний раз.

– Чудо, Бен. В этих ящиках скрывается чудо.

Гамильтон знал, что Гётц не будет больше рисковать и генерала придется выкуривать. Он прицелился туда, откуда, как ему казалось, должен был выскочить эсэсовец.

– Было ваше, стало наше, как говорится. Что бы вы там ни держали, генерал, вскоре мы об этом узнаем.

– Не спорю. Но, Бен, помимо ящиков, я предлагаю исследования, которые вот уже пять лет ведут лучшие умы Германии. Без них вам понадобятся годы, чтобы хотя бы наполовину приблизиться к пониманию того, что находится сейчас перед тобой. Повторяю: это чудо.

– Ну хорошо, я вам поверю. Пока. – Бен прицелился выше, откуда, по его мнению, шел голос. – Что же вы предлагаете и с чего вдруг нам должно быть это интересно?

– Все очень просто: знание, которое должно стать достоянием всего человечества и за которое любой, осмелюсь предположить, пойдет на убийство. Прошу тебя, Бен, минуту перемирия. Потом я поднимаю руки и сдаюсь.

Гамильтон задумался. Гётц был невысок ростом, полноват и едва ли стрелял в живого человека, если не считать беспомощных женщин и детей.

– Вот мое оружие. – Эсэсовец пустил по дощатому полу малокалиберный пистолет. – Все, Бен, я безоружен. Теперь я встану и покажу тебе то, о чем ты потом будешь рассказывать внукам.

С поднятыми руками Гётц вышел из-за ящика. В левой руке было пусто, в правой он держал большую сумку. Гамильтон тоже встал, но не сводил пистолет-пулемет с немца.

– Бросьте сумку, – сказал Бен, стараясь держаться как можно спокойнее.

Гётц медленно положил кожаную сумку на ящик, за которым прятался, а затем снова поднял руку над головой.