Онлайн книга «Вино из одуванчиков»
— … все отлично понимаю. Бывало, еще мальчишкой, когда из нашего города уезжал цирк, я носился как сумасшедший и собирал миллионы афиш. Потом разводил кроликов, увлекался колдовством. Мастерил на чердаке всякие иллюзионы, а потом никак не мог их оттуда вытащить. — Он кивнул колдунье. — Помню, лет тридцать назад она и мне предсказала будущее. Ну ладно, теперь хорошенько почистите ее и идите спать. А в субботу мы для нее соорудим специальный ящик. Отец пошел было к выходу из гаража, но Дуглас тихонько его окликнул: — Пап. Спасибо тебе. Спасибо за обратную дорогу. В общем, спасибо. — Вот еще, — сказал отец и вышел. Оставшись одни с колдуньей, братья поглядели друг на друга. — Надо же, прямо по Главной улице так и прошагали все вчетвером — ты, я, папа и она! Другого такого отца на свете нет! — Завтра пойду и откуплю у мистера Мрака все остальные автоматы, — сказал Дуглас. — Долларов за десять он их отдаст, все равно ведь выкидывать. — Ясное дело. — Том поглядел на старуху в кресле-качалке. — Ух ты, сидит совсем как живая. Интересно, что у нее там внутри? — Тонюсенькие косточки вроде птичьих. Все, что осталось от мадам Таро со времен Наполеона… — И никакого механизма? Давай вспорем ее и посмотрим. — Успеем. — Когда же? — Ну, года через два, когда мне будет уже четырнадцать, вот тогда и посмотрим. А пока я ничего не хочу знать, она здесь — и ладно. Завтра я примусь за дело и расколдую ее раз и навсегда. Когда-нибудь ты услышишь, что у нас в городе появилась неизвестная красавица итальянка в летнем платье, и все видели ее на вокзале, она купила билет в какую-то восточную страну и села в поезд, и все скажут, что в жизни не видали такой красоты, и все сразу про нее заговорят, и никто не будет знать, откуда она взялась и куда уехала… и когда ты про это услышишь, Том, вот тогда ты поймешь — это я нашел такие чары и расколдовал ее и освободил. И тогда, значит, года через два, в ту самую ночь, когда уйдет ее поезд, мы с тобой поглядим, что там под воском. А раз ее уже здесь не будет, ясно, мы найдем внутри только мелкие винтики и колесики и всякие тряпки. Вот так. Дуглас осторожно приподнял восковую руку и стал двигать ею над танцем жизни, над шалостями костлявой старухи смерти, над сроками, и судьбами, и сумасбродствами — рука чуть касалась их, постукивала по ним, шелестела потускневшими ногтями. Повинуясь каким-то скрытым законам равновесия, колдунья склонила лицо и поглядела прямо на мальчиков; немигающие глаза ее сверкнули в ярком свете голой, без колпака, лампы. — Предсказать тебе судьбу, Том? — тихо спросил Дуглас. — Давай. Из широченного рукава колдуньи выпала карта. — Том, ты видал? Одна еще оставалась, спрятанная — и, пожалуйста, она кидает ее нам! — Дуглас поднес карту к свету. — Ничего нет. Я положу ее на ночь в коробку со всякой химией. Завтра откроем, а там проступят буквы. — И что же там будет написано? Дуглас закрыл глаза, чтобы получше разглядеть слова. — Там будет вот что: «Ваша покорная слуга и преданный друг мадам Флористан Марианн Таро, хиромантка, целительница душ и прорицательница, сердечно вас благодарит». Том засмеялся и тряхнул брата за плечо. — Ну-ка, ну-ка, а дальше? — Сейчас… И еще там будет сказано: "Гоп-ля-ля! Тру-ля-ля! Только дурак хочет умереть! То ли дело плясать и петь! Когда звучит погребальный звон, Пой и пляши, дурные мысли — вон!" И еще: «Том и Дуглас Сполдинги, в вашей жизни сбудется все, чего вы только пожелаете». И еще там будет сказано, что мы с тобой будем жить вечно, Том, вечно. И никогда не умрем… — И все это будет написано на одной карте? — Все-все, до единого слова. В свете яркой электрической лампочки они склонились над такой прекрасной и многообещающей, хоть пока и пустой, картой — двое мальчишек и колдунья, и горящие ребячьи глаза пронизывали ее и читали каждое непостижимо скрытое там слово, которое вот-вот, уже совсем скоро всплывет из своего тусклого небытия. — Эй, ты, — чуть слышно сказал Том. И Дуглас отозвался торжествующим шепотом: — Эй, ты…
Под полуденными знойными деревьями негромкий голос тянул: — … девять, десять, одиннадцать, двенадцать… Дуглас медленно двинулся по лужайке на этот голос. — Том, ты что считаешь? — … тринадцать, четырнадцать, молчи, шестнадцать, семнадцать, цикады, восемнадцать, девятнадцать… — Цикады? — А, черт! — Том открыл глаза. — Черт, черт, черт! — Смотри, кто-нибудь услышит, как ты ругаешься… — Черт, черт, черт живет в аду! — крикнул Том. — Теперь придется начинать все сначала. Я считал, сколько раз прострекочут цикады за пятнадцать секунд. — Он поднял вверх свои дешевенькие часы. — Надо только заметить время, прибавить тридцать девять, и получится, сколько сейчас градусов жары. — Он глянул на часы, зажмурил один глаз, склонил голову набок и снова зашептал: — Раз, два, три… Дуглас медленно повернул голову и прислушался. Где-то высоко в раскаленном белесом небе дрогнула и зазвенела медная проволока. Снова и снова, точно электрические разряды, падали ошеломляющими ударами с потрясенных деревьев пронзительные содрогания металла. — Семь, — считал Том. — Восемь… Дуглас поплелся на веранду. Блаженно жмурясь, заглянул в прихожую. Через минуту опять медленно вышел на веранду и вяло окликнул Тома. — Сейчас ровно восемьдесят семь градусов по Фаренгейту… двадцать семь, двадцать восемь… — Эй, Том, ты слышишь? — Слышу, тридцать, тридцать один! Убирайся! Два, три, тридцать четыре… — Хватит тебе считать, в доме на градуснике сейчас восемьдесят семь и еще лезет вверх, и не нужны тебе никакие кациды. — Цикады! Тридцать девять, сорок. Не кациды! Сорок два! — Восемьдесят семь градусов. Я думал, тебе будет интересно узнать. |