Онлайн книга «Неплохо для покойника!»
|
— Понятно, — глубокомысленно пробормотала я, хотя ровным счетом ничего не понимала в их политике. — Так о чем вы хотели со мной поговорить? — Вы каждый раз поражаете меня, Анна Михайловна, — с легким смешком качнул головой Алейников. — Это вы хотели встретиться и поговорить со мной… — Ах, ну да, конечно! — Краска смущения слегка порозовила мои щеки. — Можно присесть? — Прошу. Алейников провел меня в глубь кабинета — это единственное место тут, дышащее роскошью, — и усадил в глубокое кожаное кресло, попутно доставая с нижней полки журнального стола выпивку. Я взяла в руки бокал и неожиданно для самой себя спросила: — Скажите, Тимур Альбертович, а почему вы так самонадеянно вели себя на суде? Настолько были уверены, что уйдете оттуда без наручников? — Абсолютно! — Он слегка отхлебнул из своего бокала. — Даже если бы вы пошли против закона и вынесли мне обвинительный приговор, я опротестовал бы его в течение десяти дней. И не потому, что считал работу следователя недостаточно выполненной. Тот парень молодец и дело свое знает, но улик, согласитесь, не было. — А почему? — невольно вырвалось у меня. — А потому, что вы не имели права судить меня… Да, вам удалось уговорить председателя суда, мотивируя тем, что ваши отношения с погибшим не были зарегистрированы, но вы же сами знаете не хуже меня — это незаконно… Он сидел в кресле напротив, задумчиво разглядывая меня, и впервые за все прошедшее время я не почувствовала к этому человеку неприязни. Более того, в моей голове вдруг прочно угнездилась мысль, что этому мужчине я могу доверять. Последнее открытие меня насторожило своей скоропалительностью и необоснованностью, и, чтобы вернуть себя на грешную землю, я, прокашлявшись, сказала: — Мне хотелось сделать вам больно. Очень больно! Так, как вы сделали мне… — Я этого не делал, — упрямо повторил он. Бог ты мой! Сколько раз за последнее время я слышала из его уст подобные слова! И каждый раз они рождали в моей душе досаду! Если не он, то кто же?! Этот вопрос сейчас я снова повторила вслух. — Не знаю, — озадаченно покрутил он головой. — Но я делаю все, чтобы узнать и очень вас прошу: будьте осторожны! — Вы ведь что-то знаете, но скрываете от меня? Ведь так? — неожиданно промелькнула в моей голове догадка. — Почему?! — Потому что вы для меня прежде всего являетесь олицетворением органа власти, а потом уже всем остальным… Прикусив губу от неудовольствия, я поднялась и, взяв в руки сумку, двинулась к выходу. Уже у самой двери оглянулась и задала вопрос, который и был целью моего визита: — Вы были знакомы с моей подругой? — Эта та шикарная женщина, которая повсюду сопровождала вас? Признаюсь, при слове «шикарная» в моем сердце что-то тихонько екнуло. Меня вот так никто не называл, потому что я прежде всего была, как он там соизволил выразиться, «олицетворением», а потом уже всем остальным. Черт! — Д-да, — оборвав ход своих размышлений, поспешила я с ответом. — Антонина… — Несколько раз пришлось столкнуться с ней по делам бизнеса, и все.. — И все?! — впился в него мой пронзительный взгляд. — Да, и все. Предвосхищая следующий вопрос, хочу вас успокоить — я не завожу интрижек с замужними дамами. Мы распрощались, и я пошла к остановке рейсового автобуса, который стоял, приветливо распахнув двери в ожидании пассажиров. Их было мало, учитывая время — середина рабочего дня. Один молодой парень в спецовке да две пожилые тетки с тощими мешками семечек, которых отогнал от проходной сурового вида охранник. Я уселась на переднее сиденье и сунула руку в сумку. Томик Пушкина был на месте. Достать его сейчас и заняться изучением содержимого я не рискнула. Слишком уж заинтересованным выглядел парень на соседнем сиденье. Поэтому, сложив руки поверх сумки, я принялась рассматривать проплывающий за окном пейзаж. От Алейникова я отправилась прямиком к Валентине, в офис моей Тоньки. * * * Она сидела, склонив белокурую головку над кипой бумаг, испещренных цифирями. — Добрый день, Валюша, — пропела я ласково, для начала стукнув костяшкой пальца о притолоку. — У вас дверь открыта. Извините, побеспокою… — Душно… — пояснила она и, настороженно вглядываясь в мое лицо, пригласила: — Проходите. Я зашла в ее кабинет и плотно прикрыла дверь. — Присаживайтесь, Анна Михайловна. — Валюша обеспокоенно заерзала на стуле и потянулась к бутылке минералки, которая стояла на краешке стола. — Водички не желаете? — Нет, нет, спасибо, — поблагодарила я. — Я к вам буквально на несколько минут. — Слушаю вас. — Она отложила в сторону авторучку, на манер школьницы сложила руки на столе и во все глаза уставилась на меня. — Валюша, — начала я осторожно. — В прошлую нашу с вами встречу вы сказали, что хорошо запомнили голос мужчины, который звонил Антонине. — Да, запомнила, — согласно кивнула она. — А как вы думаете, вы могли бы его узнать? — Несомненно! — фыркнула она. — Вы знаете, я очень много читала о том, что любовь к нам, женщинам, приходит через слух. Так вот, я думаю, что здесь именно такой случай! Голос неподражаемый! — Хорошо… Давайте немного послушаем… С этими словами я достала из своей плетеной сумочки малюсенький портативный магнитофон, который был до сего времени надежно спрятан в томике Пушкина, и, нажав кнопку воспроизведения, представила ее вниманию наш разговор с Алейниковым. — Это он! — воскликнула Валюша, зардевшись непонятно от чего. — Мне нет необходимости дослушивать все это до конца. Я точно знаю — это он! — Вы абсолютно уверены? — строго спросила я, выключая магнитофон. — Поймите, это очень важно… — Я понимаю, насколько это важно, — с легкой тенью раздражения выдохнула хозяйка кабинета. — Но это он!.. — Понятно, — пробормотала я, убирая свою шпионскую технику обратно в сумку. — Спасибо вам большое. Еще пару минут мы посвятили трепотне о погоде, природе и атмосферных явлениях, и затем я ушла. Уже прощаясь, Валентина, доверительно заглядывая мне в глаза, с придыханием в голосе спросила: — Я была вам полезной, Анна Михайловна? — Да, да, очень! — поспешила я с ответом. — Вы мне очень помогли… Чем конкретно она мне помогла, я затруднилась бы ответить в тот момент даже самой себе. Ну, узнала, что мужчина, названивающий Антонине в течение года, не кто иной, как Алейников. Ну и что? Что дальше-то? Пойти и спросить его, для чего он это делал? Я была почти уверена, что он презрительно рассмеется мне в лицо! |