Онлайн книга «Слёзы Шороша»
|
– Я знаю, – ответил Мэтью на ходу. * * * Тем временем Лэоэли пришла домой. Фэрирэф, услыхав шаги (дверь из коридора в гостиную он нарочно оставил открытой), позвал её: – Лэоэли! Ей ничего не оставалось, как показаться ему. Кресло, в котором он сидел, было повёрнуто не так, как всегда, к стене, хранившей тайну часов, а прямо к двери, и она сразу натолкнулась на его пристальный взгляд. – Ты звал меня? – спросила она и услышала в своём голосе волнение. – Присядь, внучка. Лэоэли взяла стул, стоявший у стола, и села напротив. – Он вернулся? – спросил Фэрирэф. Этот неожиданный вопрос всколыхнул всё, что она прятала в себе, и она растерялась. – Я гулял с Родором за садами. Ты шла от дома Малама. С ним? – Ты же видел! Зачем же допытываешься? – ответила она, стараясь обуздать свой трепет, но вышло вызывающе. – Я спросил, вернулся ли он. И ты должна ответить мне. Мной движет не любопытство. Не забывай – я не только твой дед, но и член Управляющего Совета Дорлифа. А он… пришлый. – Что ты хочешь услышать?! Правду?! – Что за тон, Лэоэли? Конечно, правду. – Правду? Ты думал, он не вернётся? Эту правду? – Что?! – Фэрирэф встал. – Что ты сказала? Лэоэли тоже встала. – Ты слышал и всё понимаешь! Не притворяйся! – выпалила она и выбежала из гостиной в столовую. – Лэоэли! – попытался остановить её Фэрирэф. Она прошла дальше, на кухню, надеясь, что там бабушка, и он не станет терзать её при ней. – Добрые пересуды, внучка! – как всегда тепло встретила её Раблбари. – Добрые, бабушка. – Что это вы там с дедушкой не поладили? Он так ждал тебя – места себе не находил. – Не знаю. Так, пустяки. – Ты, верно, проголодалась? Чуть свет из дому ушла. Садись, отведай плюшек. – Есть что-то совсем не хочется. – А ты посиди здесь – их аромат вмиг тебя разохотит. Но Лэоэли уже не слышала бабушку. Другое завертелось у неё в голове: «Это правда, правда. Фэрирэф – предатель. Мой дед… предатель. Это он погубил Нэтэна… Это из-за него чуть не погиб Мэт и спятил Семимес… А бабушка… бедная, ни о чём не ведает… радуется плюшкам… гордится Фэрирэфом…» Лэоэли выскочила из кухни в коридор и понесла своё горе к себе в комнату… «В поле васильки собирала?.. В поле васильки собирала?.. В поле васильки собирала?..» – слова Нэтэна, лёгкие, весёлые, оборачивались горькими слезами. – О, Нэт! Стук в дверь заставил её вскочить с постели и обтереть лицо. Вошёл Фэрирэф. Лэоэли не могла поверить: так изменились его глаза. Только что в них была непреклонность. Теперь… в них жалость и понимание. Он ещё ничего не сказал, но глаза его говорили: он пришёл жалеть и каяться. – Лэоэли, ты, верно, никогда не простишь меня, но ты должна услышать и запомнить: я прошу прощения. Я всегда любил тебя. – Часы ты любил больше, чем меня… чем своего сына. – Это правда, часы погубили меня. Но не всё понимаешь сразу, внучка… Он хотел сказать ещё что-то, но Лэоэли перебила его: – Скажи это Фэлэфи! Фэрирэф протянул к ней руку и разжал пальцы: на ладони лежала белая с фиолетовым отливом Слеза. – Возьми свою Слезу. Я больше не Хранитель. Лэоэли не понимала, что ей делать. Перед ней был Фэрирэф, которого она почему-то не знала. На неё смотрели глаза, которым она верила. Она слышала голос, в котором не было лжи. И в эти мгновения душа её не отталкивала этого человека. Она села на постель, закрыла лицо руками и снова заплакала… Фэрирэф положил Слезу на подушку. – Будь Раблбари утешением. Прощай, – сказал он и вышел… Ей захотелось о чём-то спросить его (сердце хотело, чтобы она спросила), что-то сказать, как-то всё исправить. Она побежала за ним… Ни в доме… ни около дома его не было. Она метнулась в сад. Он был уже у задней изгороди. Подняв перед собой руку (другой он держал на поводке Родора), он медленно ступал, меняя направление. «Слеза!» – промелькнуло у неё в голове. Она оцепенела… потом вскричала в отчаянии: – Дедушка! Фэрирэф не оглянулся и через мгновение исчез, вместе с Родором. * * * Пока Дэниел ходил за Фэлэфи, Семимес (не без помощи Малама) успел помыться, переодеться, расчесать волосы гребнем (притом так, чтобы рану не закрывал ни один волосок) и немного заново освоиться в родном доме. Теперь он сидел за столом на кухне (кухня больше других комнат обласкала его раненую душу, вслед за его носом) и наслаждался тем, что было на столе: жареной рыбой с отварным картофелем, морковными котлетами со сметаной, морковно-грибной запеканкой, всякими лепёшками, козьим молоком и паратовым чаем. – Отец, я ещё рыбки возьму, – подхватывая ловкими пальцами, которые обильно участвовали в опробовании блюд, очередной кусок жареного леща, спрашивал он отца… но спрашивал не для того, чтобы получить разрешение, а лишь для того, чтобы вновь услышать ласковые слова: они были для него не менее (если не более) сладкими, чем сам лещ. – Кушай, сынок, – не спрашивай. Кушай, сколько добрый голод попросит. Всё, что ни есть на столе, – для него, для доброго голода. – Отец, добрый голод вот этих хочет. Я возьму. – Это морковные котлетки, сынок. – А эти? – Это лепёшки. Забыл? – Помнил, да забыл, когда меня… корявырь по голове ударил. – Из лавки Дарада и Плилпа, что при их пекарне. Утром принёс. Хочешь – сметанную отведай, хочешь – черничную. Кушай, тебе сил набираться надо. Ах, вот в дверь стучат. Верно, Фэлэфи пришла. Пойду открою, а ты, как чайку попьёшь, так в гостиную приходи. Фэлэфи рану твою посмотрит. – Отец, а можно я и вот этого попью? – Попей, сынок. Для тебя и поставил, для твоего доброго голода. В козьем молоке много здоровых свойств. – Дома кто есть? – Фэлэфи, войдя в переднюю, громко оповестила хозяев о своём появлении. – Есть, есть! – Малам выбежал в коридор. – Фэлэфи, дорогая, проходи в гостиную! Дэн, Мэт, и вы проходите – домой вернулись! Как ты, Мэт? Дай-ка я тебя обниму, дорогой ты мой… Не больно обнял? – Не больно – Фэлэфи всю боль руками прогнала. Фэлэфи, ребята и Малам прошли в гостиную. Через некоторое время дверь из столовой медленно приоткрылась и выпустила наружу раненую голову и подозрительные глаза Семимеса. – Проходи, сынок, не робей. Это же Фэлэфи и друзья твои, Дэн и Мэт. Семимес шагнул в гостиную и остановился. |