Онлайн книга «Слёзы Шороша»
|
Когда Тронорт закрыл дверь, трактирщик покачал головой: ему было непонятно, почему тот не захотел поговорить со своим проводником. – Посмотрим, каков ты есть, лесовик, – дверь не выпустила этих слов из комнаты нового постояльца. * * * – Лавуан, в Дорлиф заезжать не будем: не хочу терять время. За лошадей расплачусь позже. – Как скажешь, Тронорт. – Интересно, как поживает мой давний знакомый Фэрирэф. Я не был в этих местах почти… нет, больше тридцати лет. Ты знаешь Фэрирэфа? – Кто же его не знает? Он прославился на всю округу. И то, что он сделал для дорлифян, напоминает о нём каждый день. Тронорт изменился в лице, напряжение сковало его: он понял, о чём сказал его проводник. – Не о часах ли ты говоришь, Лавуан? – Вижу, молва о них дошла до таких далёких далей, куда не ходят даже наши проводники. – Вечные скитальцы разносят разные были и небылицы. Эти люди не нуждаются в проводниках: они не могли бы указать им направление. Они, как ветер, ищут выход… или вход, о котором не знают сами… потому что они родились не в то время и не в том месте. – Мне жаль их. – Почему ты жалеешь тех, кого нельзя предать и кто сам не может предать? – Поэтому и жалею. У них нет никого и ничего родного. – Так Фэрирэф и вправду сделал часы? – Они возвышаются на площади и показывают время: день, пересуды и ночь. – Пересуды… – с умилением повторил Тронорт: ему нравилось это дорлифское «пересуды», одушевляющее время. – Это когда день и ночь судачат между собой про остальное время, – объяснил Лавуан, не понимая, что это излишне. Тронорт громко рассмеялся. – Дорлифяне по заслугам оценили это изобретение и избрали Фэрирэфа в Управляющий Совет. Такие же часы уже установили в Нэтлифе и Крадлифе. Сейчас мастера работают в Хоглифе. Все хотят, чтобы в их селениях были такие же часы, как в Дорлифе. Вдруг Лавуан увидел, что в лице Тронорта появилась какая-то кривизна, она словно пробежала по нему и оставила в выражении его болезненную надменность. Конь под Тронортом остановился и захрипел. Тронорт снова рассмеялся, но на этот раз каким-то кривым смехом. – Наступает новое время, лесовик! – сказал он, и в голосе его прозвучала угроза старому времени. – О чём ты, Тронорт? – спросил Лавуан: он не понял странных слов своего спутника и почему тот вдруг обратился к нему не по имени. – О чём? Уже восьмой день мы в пути, а ты не поинтересовался ни тем, кто я, ни тем, что привело меня сюда. – Кто хочет, сам рассказывает. Я же не могу спрашивать о том, что человек, быть может, желает сохранить в тайне. – Ты ведь заметил, как мой скакун приостановил свой ход и как по нему пробежала судорога? – Конь чувствует душу наездника, а твоя душа чем-то терзается. – Думаю, и часы в Дорлифе замерли на мгновение, уловив разлад между своим ходом и трепетом моей души, а потом снова пошли, начав отсчёт нового времени… моего времени. И дорлифяне вскоре обратят свои взоры на нового Повелителя и отдадут ему свои сердца. Для этого надо только… – Путь от последнего отданного тебе сердца до власти лёгок и короток, – перебил Тронорта Лавуан. – Но путь от первого сердца до неё тернист, если это не власть, которую даёт тебе собственная жена. Не слишком ли ты нетерпелив, пришлый человек? – Скажи-ка мне лучше, Лавуан, знаешь ли ты что-нибудь о Слезах Шороша? Непочтительные высказывания незнакомца, а теперь его неожиданный вопрос насторожили проводника: он сопровождал того, кто на восьмой день пути открылся не как гость, пришедший с добрыми намерениями. – Я отвечу тебе так, Тронорт. О Слезах в Дорлифе знают все от мала до велика. Знаем о них и мы, лесовики. Но говорить о них, как и о всяком священном, здесь не принято. Судьба дарует Слезу отдельному человеку, а он вверяет Её одному из тех, кто ответствен за судьбу Дорлифа. – И богат ли Дорлиф этими самыми Слезами? – с поддельной улыбкой спросил Тронорт. – Священное измеряется не его количеством, – ответил Лавуан. Ему не хотелось продолжать этот разговор – он припустил коня… и крикнул, вспомнив о долге проводника: – Не отставай! До пещеры Тавшуш лишь топот копыт свидетельствовал о том, что спутников двое. И даже молчание одного путешественника не было бы столь глухим, как молчание этих двоих… У пещеры Лавуан слез с коня. Тронорт последовал его примеру. – Надо понимать, заночуем в пещере, мой неразговорчивый друг? – спросил Тронорт (молчание начало раздражать его, оно заставляло всё чаще думать о неизвестности, к которой он приближался, слова же могли бы развеять эти мысли). – Наш разговор не помог сгладить нашу дорогу, Тронорт, о чём я сожалею. – Тогда, может быть, костёр и доброе вино согреют воздух между нами и оживят наши языки. Ничего не ответив на это, Лавуан отправился в лес за сухими ветками… – А ведь эти часы сделал я, а не Фэрирэф, – сказал Тронорт, когда Лавуан вернулся с охапкой хвороста. Услышав эти слова, Лавуан остановился и с недоверием посмотрел на дерзкого спутника. Потом подошёл к нему ближе, чтобы сумрак не помешал ему разглядеть обман. Но глаза Тронорта подтвердили его слова: в них была искренняя обида. Лавуан занёс хворост в пещеру и разжёг костёр. Выйдя наружу, он сказал: – Пойдём – поможешь мне собирать ветки для доброго огня. Костёр сделал своё дело: усадил спутников подле себя и, обласкав их души нежным потрескиванием, теплом и светом, пригласил к разговору. – Тронорт, ответь, если хочешь: в наши края тебя привела Слеза? – спросил Лавуан, своим видом и тоном голоса показывая, что он забыл размолвку между ними. – Ты догадлив, Лавуан, – в голосе Тронорта тоже не было напряжения натянутой тетивы. – Больше тридцати лет назад Она нашла меня и помогла мне обрести себя. – И, взяв Её в проводники, ты не знал, куда отправляешься, не так ли? – И так, и не так. До встречи с Ней я видел очертания пути, по которому шёл, но не понимал, что он ведёт в никуда. Слеза… стала моим проводником во мраке и вывела меня туда, где меня ждало (и волею обстоятельств ждёт по сей день) моё истинное предназначение. И это я почувствовал при первом же прикосновении к Ней. – Тогда ты познакомился с Фэрирэфом? – Он нашёл меня спящим недалеко от леса Садорн. Не знаю, кем я был больше: его гостем или его пленником… Для его сына Рэфэра – гостем. – И ты сделал часы для Дорлифа? И тогда он отпустил тебя? – Можно сказать и так. Я сделал детальные рисунки, и их легко стало превратить в часы… Я долго ждал. Но теперь я здесь, и наступило моё время. |