Книга Невообразимо далеко от дома, страница 6 – Павел Минка

Сотрудник был чрезвычайно удивлен, потому что Лотерейный Компьютер вдруг проявил способность к философствованию. Ошарашенный, он стал что-то быстро записывать в свой блокнот.

– Что вы делаете? – спросил Иванов.

– Делаю наброски своей новой книги, – ответил Сотрудник. – Она будет называться: «Машина, умеющая философствовать. От порнографии к философии».

Иванов с пейсами был растроган речью Компьютера и сказал:

– Что тут возразить? Ничего! Право быть неправым – главное во всей Вселенной. Поэтому поступок Компьютера – свят.

– Спасибо, – скромно сказал Компьютер. – Я очень стараюсь.

– Но остальные, – продолжал Иванов с пейсами, – кретины, лентяи, валяющие дурака!

– Это наше неотъемлемое право, – напомнил ему Посланец. – Когда человек делает глупости, он тем самым чтит Святую Ошибку. Это – наша наука и наша религия. Поэтому смиритесь и отбросьте свое презрение!

– Будьте так добры, прекратите прикрываться религией, – сказал Иванов с пейсами. – А ты, – продолжал он, поворачиваясь к земному Иванову, – ты слышал, что тут говорили? Уловил суть своим недоразвитым мозгом?

– Уловил, – кратко ответил Иванов.

– Теперь ты знаешь, что Приз – мой по праву, поэтому прошу тут же отдать его мне!

Иванов был уже склонен к тому, чтобы расстаться с пакетом. Ему все надоело, и он захотел, чтобы это побыстрей закончилось. Ему хотелось домой, хотелось пропустить стаканчик крепкого, завалиться на диван и поспать. Конечно, приятно было бы и Халяву удержать, но, кажется, игра не стоила свеч. И Иванов был готов уже передать пакет, как вдруг услышал шепот:

– Не отдавай меня!

Иванов быстро огляделся и понял, что голос, причем женский, исходит из пакета. Говорила Халява.

– Эй, давай уже сюда мой Приз, – настаивал Иванов с пейсами. – Не тяни. У меня нет времени, а время – деньги!

– К черту и его время, и его деньги, – прошептала Халява. – Я – твоя Халява. А халява есть халява, глупо это не учитывать!

Но Иванов все же больше хотел домой. И он уже протянул было руку с Халявой, когда Иванов с пейсами опять раскрыл рот:

– Гони быстро мой Приз, ты, космический отброс! – закричал он. – Быстро, я сказал, и извинись за то, что мне придется брать вещь, которую ты запачкал своими грязными руками!

Иванов сдвинул брови и отдернул руку. Ну уж нет, оскорблений он не потерпит! После такого он точно не отдаст Халяву.

– Иди к черту! – сказал он.

Космический Иванов понял, что допустил ошибку. Все-таки лаской добиться можно было больше, чем грубостью. Он сорвался, хоть и знал, что часто это приводит к плачевным последствиям…

– Прошу простить мое раздражение, шановный, – сказал он. – Нервы совсем у меня слабые, и вы бы поняли меня, если бы знали мою жену! У меня трое детей, и их надо кормить! Ох, если бы вы знали, как один из них, младшенький, играет на мультискрипке! Так жалобно! Я слушаю его и рыдаю, что тоже сказывается на моем слабом здоровье. Я чрезмерно склонен к переживаниям. В том, что вы принадлежите к низшей расе, вашей вины нет. Я не хотел оскорбить вас.

– Ладно, все в порядке, – сказал Иванов вежливо.

– И вы отдадите мой Приз?

– Уже не отдам.

– Но, шановный, это же мой Приз. Вы же сами только что все слышали! Его выиграл я, поэтому и получить его должен именно я!

– Приз не ваш, а мой – заявил Иванов. – Мое имя было выбрано Лотерейным Компьютером. Полномочный Посланец принес именно мне извещение, и Сотрудник (тоже официальное лицо) вручил мне Приз. Кроме того, сам Приз считает меня законным получателем и не хочет, чтоб я его отдавал.

– Ну, детка, молодец, хорошо наплел, – шепнула Халява.

– Но шановный! Вы же сами слышали, Компьютер признал, что он ошибся…

– Компьютер четко объяснил, что ошибка – не является ошибкой, – сказал Иванов, – потому что ошибка – норма жизни, а то, что нормально – не может быть неправильным или ошибочным. Компьютер вовсе не признал ошибку ошибкой. Он даже сказал, что благодаря ей он эволюционировал и избавился от совершенства.

– Да этот тип спорит не хуже самого Трындобола, – пробурчал Иванов себе под нос. – Со стороны можно даже подумать, что это не примитивный разум, заучивший несколько полемических приемов, а настоящий ум. Но разве выстоит эта выскочка против моего неоспоримого ума?

Иванов с пейсами повернулся к земному Иванову и заявил:

– Машина, совершив ошибку, не стала живым существом, не ожила, – сказал космический Иванов. – Ошибка как часть жизни и ее хаотичности, быть может, и является нормой, но Компьютер не может быть в силу своей природы живым и лишь может имитировать жизнь. Как он, скажем, имитирует интеллект. Для машины норма – это порядок, программа, и когда происходит уход от этой нормы, тогда мы можем говорить об ошибке. Поэтому когда Лотерейный Компьютер заглючил, он отошел от своей нормы, произошло нарушение, а, значит, он совершил ошибку. И мы должны ее исправить. Отдайте Приз!

– Ха! – воскликнул Иванов, увлеченный духом спора. – Если вы говорите, что машина остается машиной и может лишь имитировать жизнь и интеллект, тогда получается, что Лотерейный Компьютер имитировал ошибку, а не совершил ее! Он способен только на имитацию. У него искусственный, то есть ненастоящий интеллект, и искусственные, то есть ненастоящие ошибки! Тогда выходит, что реальной ошибки не было, а была лишь ее имитация, игра, если хотите, в ошибку, а, значит, Приз мой!

– Браво! – воскликнула Халява. – Это неопровержимо!

Иванов скрестил руки на груди, глядя на смущенного соперника. Он был очень горд собой. Еще бы: за его плечами были целые дни споров в кабаке! Не так уж плохо для человека с Земли, попавшего в Галактическую Столицу без всякой специальной подготовки! Тем более, что по земным меркам ум ценится не выше, чем красивый маникюр или обработанное в «Фотошопе» рыло, а в среде соотечественников Иванова вообще считается помехой (здесь ему предпочитают неистовую любовь к родине). Но итог налицо: Иванов уделал в споре «высшую жизненную форму».

– Ты складно говоришь, – неохотно признал космический Иванов. – Но Приз будет моим.

– Не будет!

Глаза чужака зловеще сверкнули, а пейсы воинственно качнулись. Сотрудник и Посланец тут же разбежались по углам, а Компьютер повел себя как ребенок, прячущийся от мнимого чудовища под одеялом, и выключился. Халява задрожала и сжалась до размеров спичечного коробка. Иванов не отступил и приготовился к мордобою – последнему доводу в споре между двумя умными людьми, точнее, жизненными формами.

Из ушей космического Иванова заструился пар, в руках появился трезубец, а на лбу выросли наросты рогов. Он угрожающе шагнул вперед, и Иванов невольно зажмурился.

И ничего не произошло. Иванов открыл глаза. Космический Иванов стоял перед ним в прежнем виде. Вся эта зловещая чертовщина вмиг исчезла. На его губах играла вежливая улыбка.