Онлайн книга «Сестры лжи»
|
* * * Джоан Уилкинсон встречает меня, уже стоя в дверях; в руках по кролику, в запавших глазах – слезы. Она до того худа, что ключицы выпирают из-под домашнего платьица в цветочек. Провалившийся, морщинистый рот; венчик седых волос заколот ярко-розовыми клипсами «Хэллоу Китти». Ей явно под восемьдесят. – Вы из «Гринфилдс»? – спрашивает она, щурясь на мой бейджик над кармашком тенниски, затем вытягивает шею, чтобы получше разглядеть фургон за моим плечом. – Да. Я Джейн. Мне сказали, вам надо помочь с кроликами. В последнее время совсем от рук отбились, да? Джоан теснее прижимает к себе хулиганистую пару. Один из них, серенький, принимается лягать ее в живот. – Ничего подобного! Я и сама могу с ними справиться! Я даже звонить вам не хотела, соседка заставила. Говорит, они к ней в огород повадились, и теперь она на них свою собаку спустит. – Ох, какие симпатяшки, – показываю я на кроликов, чтобы немного ее успокоить. – И шкурка у них лоснится, и глазки сияют, все такие бодренькие… Может быть, зайдем внутрь, немножечко поговорим о них? Она по-прежнему недоверчиво смотрит на меня пару-тройку секунд, затем локтем приоткрывает дверь. – Молоко сквасилось, так что чаем угостить не могу. Разве что воды налить… – Ничего страшного, – улыбаюсь я. – Я как раз напилась чаю перед выходом. * * * Аммиачная вонь ударяет в нос, едва я переступаю порог. Все равно что сунуть голову в крольчатник, где годами не убирались. От плинтуса и выше гостиная выглядит обычной – на камине фарфоровые балерины и выцветшие фото со свадьбами, пикниками и играющими в саду детьми, стопка альманахов «Ридерс дайджест» на журнальном столике возле кресла с зеленой вельветовой обивкой, кремовые салфеточки на спинке пыльного розового дивана, – зато пол рассказывает совсем другую историю. Бежевый, присыпанный опилками ковер весь в темных пятнах мочи, там и сям разбросаны катышки кроличьих испражнений. Эти животные тут повсюду, их, наверное, с добрую дюжину; скачут по рваным газетам, изодранным рулонам туалетной бумаги и гниющим овощам, грызут замученные растения в углу комнаты или выглядывают из-под мебели. Воздух напитался кислой вонью мокрых опилок, шерсти и фекалий. Э, нет, ребята, здесь вам не просто случай пенсионерки, которая по слабости здоровья не может совладать с парочкой зверушек; сюда надобно вызывать санэпидемстанцию или как минимум наших инспекторов. Если по правилам, то я прямо сейчас должна набрать номер Шейлы, чтобы она кого-то прислала. Однако сначала лучше бы проверить, не угрожает ли какому-либо животному немедленная опасность. Я старательно сохраняю невозмутимое выражение лица, перешагивая через мусор, затем пристраиваюсь на краешке кресла. Джоан не отходит от меня ни на шаг, так и не расставшись с кроликами, которые трепыхаются у нее в объятиях. Глаза у старушки распахнуты, губы поджаты. – Вы, наверное, с детства кроликов любите? – Сколько себя помню. – Она избегает смотреть в лицо, уставившись куда-то поверх моего левого уха. – Первого получила в подарок на день рождения, мне тогда пять лет было. Только он долго у нас не прожил. – А что случилось? – Мы всей семьей уехали в Индию. Отец был миссионером, мама работала нянечкой в больнице. – Понятно… Наверное, расстроились тогда? – Еще бы. – А в Индии каких-нибудь домашних любимцев держали? Она мотает головой. – Мама запрещала. Она говорила, что это будет несправедливо для зверушек, потому что нам опять придется переезжать. – Угу. – Этих я купила уже после смерти Боба. – Она бросает взгляд на пожелтевшую свадебную фотографию на каминной полке. – Он тоже запрещал мне держать кроликов. Мол, их Спот задерет. – Спот? То есть ваш пес? Странно. В гостиной ни шлейки, ни миски, ни подстилки… – Да. – И где же он? – Удрал. Что-то мелькает у нее в зрачках, когда она на неуловимое мгновение бросает взгляд на закрытую дверь, что видна в дальнем конце коридора, возле кухни, и мне становится как-то не по себе. – Вы об этом сообщили? Позвонили в полицию о бродячем псе? Она пожимает плечами. – Может, и позвонила. Не помню. И вообще я тут ни при чем, он сам удрал. Ему просто не захотелось жить здесь после смерти Боба. – И как давно ваш супруг скончался? – Полтора года назад. Слезы затуманивают ее взгляд, и я поневоле испытываю приступ жалости. Когда читаешь о подобных случаях в СМИ, такие публикации вызывают лишь возмущение и брезгливость; но в том-то и дело, что далеко не всегда животные становятся жертвами преднамеренной жестокости. Часто речь идет об одиноких, отчаявшихся людях, порой не вполне здоровых психически. Они заводят домашних любимцев в надежде скрасить себе жизнь, а потом выясняется, что это им не по плечу. Когда ты с трудом заботишься о самом себе, на что может рассчитывать животное? – Очень вам сочувствую. Это большое горе… А у вас есть дети или родственники, которые вас навещают, помогают? Джоан мотает головой. – Родители давно умерли, а брат живет в Лидсе. Мы всегда были вдвоем, только с Бобом. А детей бог не дал. – Мне очень жаль… – Ничего, не переживайте, – говорит она, не сводя взгляда с моего левого уха. – Жизнь мы прожили достаточно счастливую. Я показываю на коридор: – Вы не против, если я осмотрю дом? – Это еще зачем? – Туман грусти в ее зрачках исчезает, как и не было. – Ну-у, чтобы посчитать, сколько всего тут кроликов. – Шестнадцать. – Ясно. Все же хотелось бы самой посмотреть, с вашего позволения… Я поднимаюсь, однако при первом же шаге Джоан хватает меня за руку. Для столь хрупкой и пожилой женщины у нее на удивление цепкие пальцы. Кролики, что она до сих пор прижимала к груди, соскакивают на пол и прячутся за оконными занавесками. – Кухню я вам посмотреть разрешаю, но в кладовку входить нельзя. – Отчего же? – Из-за мух. Я не хочу, чтобы они вылетели и расстроили моих ушастиков. * * * Ушастиков на кухне обнаружилась еще троица: один в проволочной клетке, плюс двое в шкафчике под раковиной. Без дверцы, правда, она давно куда-то подевалась: железные петли все сгнили от сырости. И раковина, и любые плоские поверхности заставлены нечищеными кастрюлями, сковородками и тарелками. Горой громоздятся скомканные газеты, мешки с мусором и всяческой дрянью. Здесь есть еще две двери; та, что в кухне, с матовым стеклом, явно ведет на задний двор. А вот у второй – той самой, что я видела из спальни, – плохо прикреплена поворотная ручка; такое впечатление, только притронься к ней, как она выпадет из своей дырки. Бьюсь об заклад, это и есть кладовка. |